Читать онлайн "Исследование по истории феодального государства в Германии (IX – первая половина XII века)" - Колесницкий Николай Филиппович - RuLit

Кроме этого, был еще ряд баналитетов. Винный банн (bannwin, bannum et licentiam de vineis colligendis)[594], который предполагал не только право на производство вина, но и право на содержание пунктов по его продаже (bannalem tabernam)[595], мясной банн (bannum macelli), который давал право торговли мясом и право на получение мясной пошлины[596]; водный и рыбный банн, который давал право рыбной ловли в определенных водах и право на эксплуатацию водных переправ[597]; мельничный бани, который давал право устройства мельниц в определенных местах и предполагал принудительный для населения помол на этих мельницах[598].

Выше мы уже говорили об охотничьем банне (Wildbann). Таким образом, буквально все промыслы были связаны с наличием соответствующих прав, именуемых регалиями и баналитетами.

Но это вовсе не значит, что для использования любой регалии или баналитета каждому феодалу обязательно следовало получить соответствующий диплом от короля. Во многих случаях баналитетные права осуществлялись феодальными землевладельцами собственной властью. Даже весьма важные регалии, как, например, право чеканки монеты и пошлинное право, присваивались самочинно[599]. Королевская власть не могла воспрепятствовать этому.

Таким образом, баналитеты не являлись прерогативой одной только королевской власти, они были монопольным правом всех феодалов. В этом заключен весь смысл баналитетов и регалий в данный период. Король, как самый крупных феодал, пользовался ими больше других, но отнюдь не являлся монополистом или даже распорядителем в отношении всех этих прав.

Баналитеты были разновидностью феодальной собственности. Они обеспечивали феодалам получение прибавочного продукта, где бы он ни появлялся в условиях феодального способа производства.

Для появления новых отношений эти монопольные нрава феодалов служили серьезным тормозом. Они не давали возможности крестьянам и горожанам заниматься промышленной деятельностью и накапливать средства, необходимые для этой деятельности. Они использовались феодалами для усиления эксплуатации непосредственных производителей.

Реализация феодалами их баналитетов и регалий предполагала организацию промыслов и торговли. Чтобы получать доходы от рыночной регалии, нужно было открыть рынок, чтобы воспользоваться горной регалией, нужно было заняться добычей металлов, для реализации пивной регалии требовалось создание пивоваренных заведений, для реализации мельничного баналитета – устройство мельниц и т. п. Таким образом, феодалы в погоне за новыми источниками получения прибавочного продукта должны были способствовать в определенных рамках развитию торговли и промыслов. Сами они, впрочем, непосредственно не занимались организацией всей этой деятельности, как не занимались и организацией сельского хозяйства – главной отрасли производства того времени; это осуществлялось руками министериалитета. Феодалы только получали готовый прибавочный продукт.

Все это достаточно красноречиво говорит, что взгляды сторонников вотчинной теории о положительной преобразующей роли феодальной вотчины в деле развития ремесла, торговли и городов, не имеют научного обоснования. Вотчинники и вместе с ними королевская власть способны были только пожинать готовые плоды от ремесленной и торговой деятельности. На этом принципе основывалась «экономическая политика» феодального государства и каждого феодального вотчинника.

Мы рассмотрели основные источники доходов фиска. Кроме этих основных источников, некоторую роль в доходах казны играли разного рода случайные статьи – поступления от конфискованного по суду имущества, судебные штрафы и наследуемая королем выморочная собственность. В дипломах часто встречаются данные о поступлении в фиск земельных владений феодалов, умерших без права передачи собственности по наследству[600], владений, перешедших фиску по суду[601], а также выморочных земель.

Но все эти «случайные» статьи доходов серьезного значения для фиска не имели. Поступившие земли обычно тотчас же отдавались в пользование другим феодалам[602].

Важное место в доходах фиска, как можно судить, занимали поступления от церковных и светских феодалов за полученные ими «должности» и королевскую инвеституру. На современном языке это можно назвать просто взятками, на языке феодальной эпохи это называлось «королевской долей» в доходах от феодальной собственности, передаваемой королем прелатам и светским магнатам. Правда, в глазах представителей клира, от которых мы и черпаем об этом известия, взятки с прелатов выглядели как противозаконное явление, как симония. Но этим церковники выражали только свою оппозицию к светской власти. С точки зрения феодального государства, всякое право, инвестируемое государственной властью, должно вознаграждаться. И эта точка зрения, безусловно, больше отвечает характеру отношений в среде эксплуататорского класса феодального государства, чем точка зрения церковной оппозиции.

Покупка епископств и аббатств была явлением привычным. Козьма Пражский говорит об этом следующей образной поговоркой: «Постучишь в королевскую дверь пустой рукой, с пустой и возвратишься»[603].

Випо говорит о большой взятке короля за епископство, как просто о выгодной для фисла сделке[604]. Существовала даже неофициальная такса на покупку должностей епископов и аббатов. За аббатство Райхенау, например, нужно было заплатить 1000 ф.[605], за Трирское архиепископство – 1100 марок[606]; за Лютихское епископство – 7000 ф.[607].

То же можно сказать и относительно светских княжеств. Графства, маркграфства, герцогства, фогтства, поскольку они инвестировались королем, давались за деньги; графства – просто продавались наравне с отчуждаемой собственностью. Маркграфство Антверпен было отдано Генрихом IV за 40 ф. золота[608], за Лаузитц было заплачено 2000 ф. серебра[609]; за Баварское герцогство король получил много денег и земельные владения[610]. О продаже и купле графств красноречиво рассказывает Адам Бременский[611].

В завоеванных и подвассальных странах продажа церковных и светских должностей: производилась императорами еще более открыто. Здесь продавались не только места прелатов и маркграфов, но и сбывались за деньги целые области. Так, например, Лотарь III продал датскому королю Кнуту свои права на всю область бодричей[612].

Перечисленные источники доходов фиска давали большие поступления, однако они не могли покрыть тех безграничных нужд, которые наваливались на королевскую camera. Дело шло не об одном содержании двора, а о постоянных больших затратах, связанных с проведением королевской политики. Королевской власти приходилось постоянно подкупать, вознаграждать, задабривать[613]. Г. Вайц правильно отмечает, что короли больше раздавали, чем получали[614]. Награбленное на войне обычно сразу делилось между участниками похода[615], собранное в казне раздавалось, и казна, как бы она ни была полной, вскоре оскудевала[616].

Королевские дарения и раздачи имели почти всегда определенное целевое назначение. Об этом мы можем прочитать в королевских дипломах. Иной раз здесь дается совершенно откровенная формулировка мотивов дарения, иногда, несколько дипломатичная. Так, Генрих IV, передавая базельскому епископу поместье и бург, указывал в своей грамоте, что вознаграждает этим за верность и поддержку в происходившей борьбе[617]. Генрих II подарил вюрцбургскому епископу поместье Зельца «в знак вознаграждения за его жертвы и покорность»[618]. Прелатам король обычно дарил земли и регалии с тем, чтобы получить от них помощь в своих политических мероприятиях, а также сервиции и деньги.