Чтобы понять существо взаимоотношений, сложившихся между светской и церковной властью в рамках «Священной Римской империи», необходимо сперва рассмотреть отношения между церковью и государством в феодальном обществе того времени вообще[658].
В феодальном обществе церковь и государство были связаны органически. Их связь определялась тем обстоятельством, что оба эти учреждения служили, по существу, одним и тем же интересам[659]. Государство было призвано охранять экономическое и политическое господство эксплуататорского класса феодальных землевладельцев, применяя для этого средства физического насилия; церковь служила тем же целям с помощью методов религиозного воздействия. Само собой разумеется, что церковь не могла бы осуществить свои задачи, если бы народ ей не верил, если бы он не был религиозен. Религиозность была для средневекового общества столь же имманентным явлением, как и хозяйственный примитивизм или крепостничество. Следует, однако, сказать, что церковь для укрепления господства над массами не отказывалась и от методов физического насилия (подавление ересей). При этом проявлялось полное единство действий церковной и светской власти: в нужных случаях на помощь духовной иерархии приходил аппарат государства, так же, как и наоборот, церковное воздействие применялось там, где светская власть оказывалась неспособной справиться со своими задачами. И это, конечно, составляло главное во взаимоотношениях церкви с государством.
Единство государства с церковью обеспечивалось тем, что оба эти учреждения находились во власти одних и тех же общественных классов. Высшая церковная иерархия почти сплошь состояла из представителей семейств крупных феодальных землевладельцев[660], а главные церковные должности занимались обычно членами королевского семейства и представителями высшей аристократии. Между государством и церковью существовала тесная экономическая связь. Церковное землевладение создавалось в значительной степени из крупных королевских дарений. Епископства и аббатства рассматривались как имперские и королевские лены; король был верховным собственником значительной доли их земельных владений. В то же время церковное землевладение являлось составной частью всего феодального землевладения; его субъектами были не одни церковные иерархи, но и многие светские феодалы, от короля и до мелких рыцарей и министериалов включительно.
Но наиболее наглядно связь между светской властью и церковью проявлялась в институте «частной церкви». Немецкие историки считают «частную церковь», как и некоторые другие феодальные институты, специфически германским явлением. Но это совершенно не верно. «Частная церковь» существовала во всех европейских странах; она являлась составной частью всякой феодальной церковной организации[661]. В широком смысле понятие «частной церкви» применимо ко всем церквам и монастырям той эпохи. Всякая церковь имела своих основателей, крупных дарителей и совладельцев, располагавших полным или частичным правом собственности на ее имущество. В качестве господ «частной церкви» (Eigenkirchenherren) выступали отдельные частные светские землевладельцы, епископы, аббаты и пробсты, основавшие на своих наследственных землях церкви и монастыри, и, наконец, король, как собственник земли имперских и фамильных королевских церковных учреждений.
«Частная церковь» имела свое целевое назначение; она служила своеобразной формой «вспомещения земельной собственности». Отведенная ей земля не уходила из рук основателя и продолжала приносить ему известный доход. В то же время «частная церковь» служила феодальному господину как идеологическая и политическая сила. Она дополняла аппарат его вотчинной власти и помогала обуздывать крепостное население вотчины. Клирики этой церкви назначались господином часто из его же людей; десятина, собираемая в вотчине, поступала в пользу этой церкви, т. е. в пользу ее господина[662].
Таким образом, «частная церковь» была той формой церковной организации, которая позволяла феодальным землевладельцам максимально подчинить себе церковь и сделать ее орудием своего политического господства. В этом со всей наглядностью проявлялось социальное назначение церкви, как учреждения, призванного служить господствующему эксплуататорскому классу в деле порабощения эксплуатируемых масс.
Но в отношениях между государственной властью и церковью имели место и противоречия; нередко они переходили в открытые столкновения. Об этих столкновениях оставлен глубокий след в сознании современников, о чем так живо свидетельствует полемическая литература того времени[663]. Эта полемика оказала свое влияние на буржуазную историографию, которая при характеристике взаимоотношений церкви с государством обращает главное внимание не на то, что их объединяло, а на то, что их разделяло. В нашу задачу в данном случае не входит изучение этой борьбы. Мы попытаемся показать только ее экономическую предпосылку.
Противоречия между церковной иерархией и светской государственной властью становятся понятными, если учесть положение высшего церковного клира. Высшее духовенство рекрутировалось из среды крупных феодальных землевладельцев, но составляло тем не менее особую общественную прослойку, с особыми интересами, расходившимися в некотором отношении с интересами других фракций господствующего класса. Королевская власть стремилась использовать церковную иерархию и прежде всего епископат в качестве своего политического союзника и проводника своего влияния в областях. Она возлагала на епископов государственные полномочия и противопоставляла их светской феодальной знати, ставшей к тому времени почти независимой от верховной власти. В этом существо Оттоновской епископальной политики. Но в реальной действительности эта политика принесла больше пользы епископам, чем королю. Епископы, получив от короля земельные дарения и регалии, использовали их для того, чтобы создать собственные княжеские владения, а затем при возможности освободиться и от зависимости от короля.
Политика подчинения епископата, безусловно, должна была привести германских королей к столкновению с папством, ставшим к тому времени верховным органом всей католической иерархии. Папа не мог согласиться с тем, что епископы ставятся в полную зависимость от светской власти; это угрожало подорвать мировую церковную власть папы. Однако из всего этого вовсе не следует, что политика опоры на епископат явилась причиной создания «Священной империи». В других странах Западной Европы королевская власть использовала в своих политических целях местную церковную иерархию в не меньшей мере, чем в Германии, но отношения с Римом строились здесь на иной основе. Совершенно определенно можно сказать, что епископальная система Оттонов могла осуществляться с неменьшим успехом и без создания «Священной империи». К тому же в момент создания империи папство находилось в таком незавидном положении, что ни в коей степени не могло помешать подчинению немецких епископов их королю.
658
Вопрос о связи церкви с государством представляет большой интерес и заслуживает специального рассмотрения. Но рамки нашей работы не позволяют этого сделать. Поэтому мы вынуждены ограничиться только этими краткими замечаниями.
659
Буржуазная историография объясняет связь между государством и церковью «политической религиозностью» средневекового человека – см. F. Heer. Die Tragodie des heiligen Reiches, S. 141.
660
В работе L. Santifaller. Zur Geschichte des ottonischen Reichskirchensystems – Osterreichisches Akademie der Wissenschaften Philosophisch Historische Klasse, Sitzungsberichte, 229, Bd. I, Abhandlungen, 1954. S. 7. приводятся следующие данные о социальной принадлежности немецкого епископата: в IX в. из 135 епископов 48 принадлежали к благородным господам, 29 вероятно к благородным, 2 к несвободным (для 56 социальная принадлежность не установлена); в X в. из 181 епископа 84 благородных, 27 вероятно благородных (для 70 социальная принадлежность не установлена); в XI в. из 280 епископов 124 благородных, 65 вероятно благородных, 3 министериала, 1 бюргер, 3 несвободных (для 83 социальная принадлежность не установлена).
661
Частная церковь свойственна не только феодализму, она известна и буржуазному обществу. В США и в других капиталистических странах существуют в настоящее время церкви при предприятиях, содержащиеся на средства предпринимателей. В качестве проповедников с их кафедр нередко выступают сами предприниматели.
663
См. Libeli de lite inter regnum et sacerdotum saeculi XI et XII conscripti, t. I – III in Monumenta Germaniae Historica.