Приступая к объяснению, рассмотрим прежде всего третью фазу, фазу attitudes passionnelles. В тех случаях, когда наступает данная фаза, в течение нее происходит лишь воспроизведение в виде галлюцинаций воспоминания, имеющего важное значение для первого появления истерии, воспоминания о значительной травме kat exoken[11] при так называемой травматической истерии или о нескольких взаимосвязанных парциальных травмах, которые лежат в основе обычной истерии. Или же в ходе припадка воспроизводится определенное событие, значение которого возросло из–за того, что произошло оно в тот момент, когда имелась особая предрасположенность к получению травм.
Однако случаются и такие припадки, которые с виду являют собой совокупность исключительно моторных проявлений, между тем как phase passionnelle[12] при них отсутствует. Если в ходе подобного припадка при наличии подергиваний, каталептического оцепенения[12] или при attaque de sommeil[13] удается вступить в разговор с пациентом, а то и вызвать у него припадок во время гипноза, то выясняется, что даже в его основе лежит воспоминание о психической травме или о нескольких травмах, которое в иных обстоятельствах ярко проявилось бы в течение фазы возникновения галлюцинаций. У одной маленькой пациентки на протяжении нескольких лет случались приступы с общими судорогами, которые можно было принять и которые приняли за эпилептические припадки. С целью проведения дифференциального диагностирования ее погружают в гипнотическое состояние, и у нее тотчас начинается обычный приступ. Однако на вопрос: «Что же ты сейчас видишь?» она отвечает: «Собака, собака бежит», и действительно выясняется, что впервые приступ такого рода случился с ней после того, как за ней погналась бездомная собака. В данном случае результаты терапии улучшаются благодаря диагнозу.
Один чиновник стал истериком из–за того, что с ним грубо обошелся начальник, у него случаются припадки, во время которых он падает, беснуется и неистовствует, не произнося ни слова и без единой галлюцинации. Как только удается спровоцировать припадок под гипнозом, пациент сообщает, что заново переживает всю сцену, разыгравшуюся однажды, когда начальник обругал его прямо на улице и ударил тростью. Спустя несколько дней он опять жалуется на то, что у него снова случился такой же припадок, и на сей раз во время гипноза выясняется, что он заново переживал ту сцену, из–за которой у него впервые и проявилось это заболевание; сцена разыгралась в зале суда, когда ему не удалось привлечь обидчика к ответу, и т. д.
Воспоминания, которые возникают во время истерических припадков или которые можно в этот момент вызвать, во всех иных отношениях равнозначны происшествиям, служащим поводом для возникновения стойких истерических симптомов. Подобно последним, они затрагивают психические травмы, которые невозможно было избыть путем отреагирования или за счет ассоциативной мыслительной деятельности; подобно последним, эти воспоминания полностью или в значительной части недоступны в нормальном состоянии сознания и, по всей видимости, относятся к содержанию представлений, связанных с гипноидным состоянием сознания при ограниченной ассоциации. И наконец, их тоже можно воспроизводить в терапевтических условиях. Наблюдения не раз убеждали нас в том, что подобное воспоминание, которое доселе провоцировало припадки, утрачивает эту способность, когда под гипнозом удается вызвать соответствующую реакцию и провести его ассоциативную коррекцию.
Двигательные феномены, возникающие при истерическом припадке, можно расценить отчасти как общие формы реакции на аффект, сопровождающий воспоминание (например, младенец сучит руками и ногами уже с определенной целью), отчасти как непосредственное выражение этого воспоминания в виде движений, хотя в какой–то степени они, подобно истерическим стигмам при стойких симптомах, не поддаются такому толкованию.
Истерический припадок кажется еще более примечательным, если вспомнить о приведенном выше наброске теории, согласно которой при истерии наличествуют группы возникших в гипноидных состояниях представлений, лишенных ассоциативной связи с иными представлениями, но связанных между собой и представляющих собой более или менее организованный рудимент второго сознания, condition seconde[14]. Выходит, что стойкий истерический симптом равнозначен внедрению этого второго состояния в соматическую иннервацию[13], которая обычно управляется нормальным сознанием, а истерический припадок свидетельствует о более высокой степени организации этого второго состояния, и если он возник недавно, то он знаменует тот момент, когда гипноидное сознание овладело всем существом человека, момент острой истерии; но если припадок повторяется, значит, он несет в себе воспоминание, его повторение. Шарко уже высказал мысль о том, что истерический припадок может быть рудиментом condition seconde. В момент припадка управление соматической иннервацией передается гипноидному сознанию. При этом нормальное сознание, как явствует из известных примеров, не вытесняется полностью; оно может вое принимать даже двигательные феномены, возникающие во время припадка, между тем как принять к сведению психические процессы, происходящие в этот момент, не способно.
Как известно, в типичных случаях тяжелая истерия протекает следующим образом: сначала в гипноидном состоянии формируется содержание представлений, которое, достигнув со временем необходимого объема, овладевает в момент «острой истерии» соматической иннервацией и всем существом пациента, вызывает стойкие симптомы и припадки, а затем исчезает без остатка. Если нормальный человек способен вновь овладеть собой, то во время истерических припадков опять заявляет о себе все, что сохранилось от содержания гипноидных представлений, из–за чего человек на какое–то время снова погружается в аналогичное состояние, которое, в свой черед, подвержено влиянию извне и воздействию травм. Зачастую впоследствии устанавливается своего рода равновесие между психическими группами, совместившимися в сознании этого человека; припадки и нормальная жизнь следуют бок о бок, не оказывая влияния друг на друга. Припадок возникает произвольно, как возникают у нас обыкновенно воспоминания, хотя его можно и спровоцировать так же, как и воскресить любое воспоминание, следуя принципам ассоциации. Спровоцировать припадок может либо раздражение истерогенной зоны[14], либо новое переживание, напоминающее патогенное событие. Мы надеемся показать, что между двумя этими столь разными с виду условиями, в действительности, нет существенных различий и в обоих случаях затрагивается воспоминание, воспринимаемое с повышенной чувствительностью. В иных случаях равновесие это является крайне неустойчивым, припадок, будучи выражением пережитков гипноидного сознания, происходит всякий раз, когда нормальный человек утомляется и утрачивает дееспособность. Нельзя отвергать и то, что в этих случаях припадок, лишенный своего первоначального значения, может повторяться и в виде бессодержательной моторной реакции.
В ходе дальнейшего исследования необходимо уточнить, при каких условиях истерия у пациентов находит свое выражение в виде припадков, стойких симптомов или их совокупности.
Теперь можно понять, почему описанный нами метод психотерапии оказывает целительное воздействие. Благодаря ему, первоначально не отреагированные представления лишаются силы воздействия, поскольку он позволяет избыть с помощью слов сдерживаемые аффекты, связанные с ними, и подвергнуть их ассоциативной корректировке за счет того, что они переводятся в сферу нормального сознания (в состоянии легкого гипноза) или устраняются с помощью внушения врача, как происходит при сомнамбулизме, сопровождаемом амнезией.
Результаты, которых нам удалось добиться при лечении с помощью этого метода, мы считаем значительными. Разумеется, мы не избавляем от предрасположенности к истерии, ведь мы не противодействуем рецидивам гипноидных состояний. На стадии формирования острой истерии наш метод тоже не позволяет предотвратить появление новых феноменов взамен прежних, которые были с большим трудом устранены. Но когда стадия обострения миновала и еще сохраняются остаточные явления в виде стойких истерических симптомов и припадков, наш метод позволяет устранить их раз и навсегда, поскольку действует радикально, и в этом отношении представляется нам более эффективным, чем прямое внушение, направленное на устранение, которое применяют ныне психотерапевты.