Из корабля послышалась сдавленная ругань и звуки борьбы. А через минуту, Рольф, с криком «Нахрен отсюда!» выкинул из люка поломанную роботессу. Она пролетела по воздуху и сломанной куклой упала в пяти шагах от меня. Вертолётик был выдран с «мясом». Стекло на шлеме треснуло, правой ручки не было, обе ножки были сломаны.
- Инка! – крикнул я и поковылял к ней - Зачем? Зачем ты это сделала?
Роботесса приподнялась и прошептала:
- Всё хо… хо… хоро-шшшшо Х-х-хозззяин… Ттттак н-н-надддо… - она подняла уцелевшую левую ручку, сложила пальчики пистолетиком. – А… т-т-теперррь… з… за… зажжжми… п-пистолллетик и сделай б-бахххх…
Я вначале не понял, что поломанная роботесса имела ввиду. Но сжав пальцами левой руки её «пистолетик» - я приподнял его, навёл на корабль и сказал:
- Бабах!
На мои слова из люка выглянул Штепан и Сильвия. Магесса улыбнулась, думая, что я сошёл с ума, а Штепан вдруг побледнел от ужаса…
И на месте люка, а так же передней половины корабля лопнул яркий белый шар. В воздух взметнулся дым и пыль – всё, что осталось от половины «Стремительного» и его команды.
«Так вот значит, куда делся последний патрон!»
- Инка…Спасительница ты наша… прошептал я роботессе.- продержись немного,я починю тебя.
- В… в… всё-о-о-о… хор…хор…хорррошо-о-о-о… - сбиваясь и дёргаясь говорила роботесса. – Я… я… пере…пере… перехожу в... деж-журннный р…режим…
И отключилась. Я аккуратно положил поломанную компаньонку на траву и стал осторожно, шипя от боли, снимать рюкзак. После того, как мне это удалось, стал искать в нём «Аптечку». Достав её, я вытащил из кармана перочинный нож и надрезал рукав вокруг раны. Выпил обезболивающую пилюлю, дождался, пока боль пройдёт и, взявшись за торчащую рукоятку, выдернул нож из раны. Хлынула кровь, которую я попытался остановить сложенным из бинта тампоном, который намазал «заживлялкой».
«Чёрт… Кажется он даже кость разрубил… Заживёт ли как следует? Блин, всё в крови, рукав, грудь…Хорошо, что «обезболивающее» такое хорошее.» Ещё я достал «Стимулятор» и выпил сразу две пилюли – надо было продержаться в сознании.
«…лять!... Остался я без оружия – патронташ с кобурой и «боуи» был у покойного Рольфа. И «испарился» вместе с ним. Ну и хрен с ним – и с револьвером и с Рольфом.»
Наконец кровь перестал течь. Я приложил второй тампон, тоже густо смазанный заживлялкой. Потом встал и подошёл к тележке. Кое-как, левой рукой расстегнул ремни, удерживающие Ангиррайю.
«А то я сейчас снова отрублюсь, а она не сможет отстегнуться… Так, что ещё надо сделать? Да, притащить её рюкзак и оружие – Рольф их где-то на лужайке бросил…»
Шатаясь от слабости я дошёл до лужайки, взял рукой за лямку валяющийся рюкзак с пристёгнутым к нему оружием суккуба и поволок его обратно.
«Нет, нас действительно кто-то проклял. Столько напастей за столь короткий срок – и наёмник и жуткие твари, снова наёмники-беспредельщики…Кто из нас стал притягивать к себе неприятности? Анги? Я? Или бедная Инка? Где бы найти Мага-специалиста по этому вопросу!»
Выходя из рощи, я услышал стон и тоненький плач, доносившийся со стороны корабля.
«Неужели кто-то уцелел?» - подумал я, и, взяв кинжал демоницы, поплёлся к останкам корабля. От него уцелело почти две трети – часть середины и корма. Кусок носовой части лежал в воронке. Когда я подошёл, то увидел кровавый след в коридоре корабля. Цепляясь за искорёженную переборку, смог забраться внутрь. И пошёл по «следу». Через пять метров он обрывался у полуоткрытой двери. Я открыл и увидел каюту, в которой на полу без сознания лежал Владислав, а на его груди – умирающая пантера. Это она плакала. Раны что у неё, что у командира были ужасные – у Владислава не было обеих ног выше колен и правой руки до локтя. А в пантеры словно откусили половину бока – были видны обломки рёбер и внутренности. Из последних сил пантера повернула ко мне голову.
- Спасите… - и уронив голову, престала дышать.
«А вот хрен вам!» - решил я вначале и собрался прирезать Владислава. Но понял, что не смогу. По двум причинам – не справлюсь я одной рукой – каюта под наклоном, туда я спущусь, а обратно? Мне и так хреново, сил совсем не осталось, а тут ещё «акробатический этюд с убийством». Да и убивать безоружного, который и так при смерти…
«Сам сдохнет.» И я стал выбираться обратно. Как я дошёл до тележки – помнил уже плохо. Сил ещё хватило на то, что бы достать фляжку с водой и попить. А дальше я просто лёг на траву и, перед тем, как опять отрубиться, подумал, что некому мне сейчас прочитать строфы из «Одиссеи»…