— За победу, — откликнулись мы и дружно выпили. Тост мне понравился, хотя, как мне показалось, каждый из нас представлял победу по-своему.
— Меня до сих пор не представили очаровательной разведчице, — сказал я, глядя на темноволосую девушку.
— Извини, — откликнулся Шаба, — это я виноват. Ты, насколько мне известно, называешь себя Тэрл из Телетуса.
— Это имя меня устраивает, — улыбнулся я.
— Многие разведчики пользуются вымышленными именами, — заметил Шаба.
— Это верно, — кивнул я
— Тэрл из Телетуса, — излишне торжественным голосом произнес Шаба, — позвольте представить вам леди Э. Эллис. Леди Э. Эллис, Тэрл из Телетуса.
Мы вежливо поклонились.
— Э. — это сокращенное имя? — спросил я.
— Да, — ответила она. — Полностью меня зовут Эвелина. Только это имя мне не нравится Оно слишком женственное. Называй меня Э.
— Я буду называть тебя Эвелина, — сказал я.
— Конечно, ты можешь поступать, как тебе угодно, — пожала она плечами.
— Вижу, ты умеешь обращаться с женщинами, — заметил Шаба. — Сразу же навязываешь им свою волю.
— Эвелина Эллис — твое настоящее имя? — спросил я.
— Да, — ответила темноволосая. — Почему ты улыбаешься?
— Так, ничего, — сказал я.
Мсалити и Шаба тоже улыбнулись. Странно, но девушка до сих пор думает, что у нее есть имя.
— Должен отдать должное вербовщикам кюров, — сказал я. — Ты очень умная и красивая женщина.
— Спасибо, — теперь улыбнулась и Эвелина.
— Ее хорошо тренировали, — заметил Мсалити.
— Не просто хорошо, а очень хорошо. Можно сказать, просто великолепно, — добавила девушка. — Они продумали мельчайшие детали. И ни в чем не полагались на случай. Предусмотрели буквально все. Я даже позволила поставить клеймо на моем теле.
— Помню, — кивнул я. В «Золотом кайлуаке» я видел ее в невольничьем шелке. Она недовольно посмотрела в мою сторону.
— Я просто благоговею, когда начинаю думать о технике шпионажа кюров, — сказал я. — А мое восхищение перед результатами их подготовки вообще не знает границ.
Она зарделась от удовольствия.
Я допил свою пагу.
— Теперь я хотел бы видеть дальнейшие доказательства твоих талантов, — сказал я. — У меня кончилась пага.
Темноволосая потянулась к бутылке, чтобы наполнить мою кружку.
— Нет, — остановил ее я. Она посмотрела на меня.
— Разве тебя не учили, как надо подавать пагу в тавернах?
— Конечно, учили, — кивнула она.
— Покажи.
— Ну ладно. — Девушка взяла мою кружку, бутылку и удалилась. В паговых тавернах бутылки никогда не ставят на стол. Рабыни наполняют кружки за стойкой.
Эвелина принесла полную кружку и поставила ее передо мной.
— Подожди, — недовольно произнес я. — Как-то ты странно одета для рабыни из таверны. — Я ткнул пальцем в черные брюки и застегнутую под самым горлом блузку.
— Хочешь, чтобы я надела невольничий шелк? — холодно спросила она.
— Нет. Во многих паговых тавернах рабыни прислуживают обнаженными.
— Да, — сквозь зубы процедила она. — Мне это известно.
— Ну так чего ты стоишь? Продемонстрируй свои способности.
— Хорошо, — задыхаясь от злости, прошипела Эвелина. — Я это сделаю.
С этими словами девушка скинула туфли на деревянной подошве, стянула с себя брюки, расстегнула и сняла блузку. Секунду поколебавшись, сняла трусики и лифчик. Она не находила себе места от злости, и все это видели. При этом было ясно, что девушка сексуально возбуждена. Она стояла обнаженная перед одетыми мужчинами. Она просто не могла не возбудиться. Она невольно чувствовала их превосходство. Более того, она знала, что через несколько мгновений будет подавать им пагу, стоя на коленях. Подобные моменты всегда действуют на женщин возбуждающе. Так устроена их природа. Взаимоотношения господина и рабыни гораздо глубже всяких умственных построений. Они отражают первобытную суть мироздания. В них сосредоточена биологическая сущность природных видов. Некоторые культуры пытаются ее отрицать, но ни к чему хорошему это не приводит. Нельзя идти против генетики и природы. Нельзя отрицать собственную суть. Господин никогда не будет счастливым, если он не господин. Так же и рабыня не может быть счастливой, если она не рабыня. Я посмотрел на девушку. Она закусила губу. Я отметил, что у нее красивая фигура.
— Подождите, — сказал вдруг Мсалити. — Для полного эффекта не хватает одной вещи. — Он поднялся из-за стола, вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся с ошейником в руках.
— О! — воскликнула девушка, когда он резким движением защелкнул ошейник на ее горле.
Я заметил, что Мсалити положил ключ себе в карман. Думаю, пройдет много времени, прежде чем его снова вставят в замок.
Девушка растерянно оглядела собравшихся и неуверенно произнесла:
— Теперь я отвечаю всем требованиям?
— Принеси пагу, рабыня! — приказал Мсалити.
Она улыбнулась и пошла исполнять заказ.
Я тоже улыбнулся. Девушке до сих пор кажется, что она играет свою роль. Она еще не поняла, что на ней поставили настоящее клеймо. Скоро, очень скоро ей придется полностью проявить свои невольничьи способности. Пока же она воображала себя свободной женщиной, которой приходится исполнять роль рабыни.
— Паги, господин? — спросила темноволосая, опускаясь передо мной на колени.
— Да.
Она широко развела колени и протянула мне кружку.
— Ты не забыла ее поцеловать? — спросил я. Девушка приложилась губами к кружке.
— Разве так целует рабыня кружку своего господина? — спросил я.
Она снова прижалась губами к кружке, на этот раз сделав это медленно и нежно. Я видел, как по телу девушки пробежала дрожь. Может быть, в первый раз в жизни она почувствовала, как приятно для рабыни целовать вещи хозяина. Потом она снова протянула мне кружку.
— Голову нужно опустить, — сказал я. — Ниже!
Она опять вздрогнула. Женщина склонила голову перед мужчиной. Одним из психологических последствий такой позы является то, что взгляд девушки не может встретиться со взглядом мужчины. Она опускает глаза, демонстрируя свою полную подчиненность. Это напоминает рабыням о периоде их тренировок. В это время им строго-настрого запрещается смотреть в глаза мужчине. В некоторых городах рабыням запрещается поднимать взгляд выше пояса господина.
— Теперь говори, — приказал я.
— Ваша пага, господин! — произнесла она. Я по-прежнему не прикасался к напитку.
— Знаешь ли ты другие фразы? — спросил я.
Собственно говоря, фраз в данном случае может быть несколько. Они варьируются от таверны к таверне и от города к городу. Жестких правил не существует.
Девушка задрожала, опустила голову еще ниже и произнесла:
— Твоя рабыня принесла тебе пить, господин.
— Еще? — спросил я.
— Вот твой напиток, господин. Я готова услужить тебе любым способом.
— Еще!
— Не забывай, что моя стоимость включена в цену паги, господин.
— Еще! — резко сказал я.
— Для твоей услады, господин, вот пага и рабыня.
— Личную фразу! — потребовал я.
— Э…
— Эвелина, — поправил ее я.
— Эвелина принесла напиток своему господину. Эвелина надеется, что после него господин не отвергнет ее ласк.
— Еще, — сказал я.
— Меня зовут Эвелина, — произнесла она. — Я стою обнаженная на коленях перед моим господином. Я мечтаю доставить ему наслаждение. Позови меня на свое ложе, господин! Эвелина умоляет, чтобы ей показали, как надо обращаться с рабыней!
— Теперь можешь обслужить остальных, — сказал я и взял кружку.
— Ты хорошо с ней поработал, — похвалил Шаба.
— Спасибо, — сказал я.
Девушка вздрогнула, но принялась обслуживать Мсалити и Шабу. Я наблюдал за ее техникой. Что ж, может быть, ей и удалось бы выжить в качестве настоящей рабыни из таверны, хотя, конечно, на первых порах ее нещадно пороли бы кнутом.
Обслужив Шабу, девушка выпрямилась, подошла к столу и потянулась за своей кружкой. Мсалити резко отодвинул ее в сторону и удивленно спросил: