— Правильно, — сказал я. — Рабыня.
— При этом, — добавила она, — я остаюсь женщиной Земли. — Она схватилась руками за ошейник. — Как это все-таки жестоко — надеть на женщину стальное кольцо! Неужели его никогда не снимут?
— И не надейся.
— Никогда?
— Если и снимут, то чтобы тут же надеть другой.
— О! — произнесла она и посмотрела на крюк, на котором висел невольничий кнут. — Ты меня так и не выпорол…
— Время еще есть, — сказал я.
— Нет! Нет, что ты! — Она уже познала кнут. — Мне кажется, что меня будут часто продавать и перепродавать.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Как ты думаешь, кто-нибудь меня освободит? — спросила Эвелина.
— Нет.
— Почему?
— Ошейник тебе очень идет. Она погладила ошейник.
— Да, — произнесла она наконец. — Ты прав. А ведь ты сразу это понял, животное, — сказала она неожиданно резко. — Поэтому ты заставил меня подавать пагу обнаженной?
— Твоя рабская натура просто бросается в глаза, — заметил я.
— Конечно, — улыбнулась она. — Ты же горианский мужчина.
— Любой мужчина Гора, глядя на тебя, решит, что ты прирожденная рабыня. Независимо от того, есть на тебе ошейник или нет.
— И вот я стала рабыней.
— Да.
— Я против этого не возражаю, — улыбнулась девушка.
— Твое мнение никого не интересует.
— Я знаю. — Она умиротворенно кивнула. Снаружи двигали столы, стулья и мыли пол. Я сел.
— Мне пора.
— Ты оставишь меня здесь? — испуганно спросила рабыня.
— Да.
— Пожалуйста, побудь со мной еще немного.
— Пытаешься меня удержать?
— Да, — кокетливо произнесла она. — При помощи чар рабыни.
— Только не говори как земная девушка, — поморщился я.
— Я не земная девушка, — испуганно поправилась она. — Я — рабыня Гора.
— Другое дело.
Она скользнула вниз и принялась меня целовать.
— У меня нет времени, — сказал я.
— Задержись хотя бы ненадолго, — взмолилась она. Мне показалось, что она очень боится остаться одна. В глазах ее застыло отчаяние.
— Похоже, ты действительно начинаешь понимать значение ошейника, — сказал я.
— Да, господин.
— Ну что, выбрала бы ты сейчас свободу?
— Нет, господин. Я уже была свободной женщиной. И я была рабыней. Я знаю и то и другое.
— Разве свобода не представляет большой ценности?
— Конечно, господин, свободу надо ценить. Но еще больше я ценю свое рабство.
Я посмотрел на девушку.
— Я выбираю ошейник, — сказала она. — Цепи, кандалы и руки хозяина на моем теле.
Я подтянул ее поближе и уложил на спину.
— Возьми меня грубо, господин, — попросила она. — Грубо и безжалостно.
— Хорошо.
— Изнасилуй меня как последнюю рабыню, — взмолилась она.
— За этим дело не станет, — пообещал я. Через несколько мгновений она уже визжала и задыхалась от наслаждения.
— Никогда не думала, что быть изнасилованной так приятно, — прошептала Эвелина, когда все кончилось. — Все произошло так быстро и так жестоко… Побудь со мной еще немного, господин!
Я оттолкнул ее ногой на край алькова и задумался, закинув руки за голову.
— Пожалуйста, прикоснись ко мне, — прошептала она.
— Помолчи, — сказал я.
— Хорошо, господин. Я начал одеваться.
Она поднялась и встала на колени, ошеломленно качая головой.
— Что ты со мной сделал, господин! — Ее до сих пор била дрожь
— Сандалии, — приказал я.
Она подползла к моим ногам и надела на меня сандалии, после чего аккуратно и быстро завязала тесемки.
— Что ты со мной сделал! — С этими словами она прижалась лицом к моим ногам. Я не стал ее пинать.
— Я стала настоящей рабыней! Это такое счастье! Я стала рабыней!
— Все хорошо, — сказал я, поднимая ее за руки. — Рабыня должна быть рабыней. Все правильно.
— Я стала настоящей рабыней! — повторяла она.
— Да, — сказал я, толчком повалил ее на пол, развернулся и вышел из алькова.
— Господин! — закричала мне вслед Эвелина. — Последний раз поцелуй меня, господин! — Она побежала за мной на коленях, пока цепь, к которой была прикована ее нога, не натянулась до предела. Я нагнулся и поцеловал рабыню
— Вначале ты меня изнасиловал, — сказала она со слезами на глазах. — А потом оттолкнул ногой.
— Правильно, — кивнул я.
— Забери меня, господин! Возьми меня с собой! Не оставляй меня здесь!
Она была агентом кюров.
— Говори! — приказал я.
Он — Господин, а я — Рабыня
Он — хозяин, а я — собственность
Он приказывает, а я подчиняюсь
Он получает удовольствие, а я его доставляю
Почему это так?
Потому, что он — Господин, а я — Рабыня.
— Каждую ночь в течение месяца повторяй эти слова, — приказал я.
— Да, господин
— И днем тоже. По нескольку раз.
— Да, господин.
— Они помогут тебе выжить.
— Спасибо тебе, господин.
— Старайся во всем угождать мужчинам.
— Теперь у меня по-другому и не получится, — улыбнулась она.
— Не забывай о том, что ты — рабыня.
— Да, господин.
— Сейчас тебе в это трудно поверить, но придет время, когда от одного прикосновения к шторам алькова ты будешь горячей и мокрой.
— Мне совсем не трудно в это поверить, господин, — прошептала Эвелина. — Один вид этих штор действует на меня возбуждающе. — Она прикоснулась к ошейнику. — Даже ошейник меня возбуждает. Ползать по шкурам, стоять на коленях перед мужчиной — все действует на меня возбуждающе. Я просто умираю от желания, когда подумаю, что ты можешь прикоснуться к моему обнаженному телу.
— Полагаю, ты выживешь, рабыня, — сказал я.
— Можно я еще раз поцелую твои ноги?
Я не стал отказывать рабыне в этой радости. Я чувствовал на своих стопах ее губы и слезы.
— Пожалуйста, забери меня с собой, господин! — рыдала она.
Я последний раз посмотрел на валяющуюся в моих ногах рабыню. Раньше она была агентом кюров.
Потом я повернулся и вышел из алькова.
— Господин!
Я не удержался и обернулся, чтобы взглянуть на нее последний раз. Прикованная к левой ноге девушки цепь натянулась до предела.
— Купи меня! Пожалуйста! Не оставляй меня здесь!
— Ну, как рабыня? — поинтересовался помощник хозяина, оторвавшись на минуту от подметания пола.
— Я не стану настаивать на возврате денег, — сказал я.
— Думаешь, из нее выйдет толк? — Пембе волновался.
— Трудно сказать, — пожал я плечами. — Думаю, что толк все-таки будет.
— Это хорошо, — отозвался помощник. — А то мне уже надоело оттаскивать трупы в гавань.
Я подошел к тому месту, где оставил белокурую рабыню. Она, конечно, уснула и во сне улеглась на пол, нарушив мое требование не менять позу. Лицо ее по-прежнему скрывала повязка.
Я тихонько к ней прикоснулся. Рабыня застонала, потом вздрогнула, осознав, что ее проступок замечен. Она тут же выпрямилась, обхватила лодыжки руками и поспешила принять нужную позу.
— Не надо, — мягко произнес я и поднял ее с пола. Она показалась мне очень легкой. Думаю, в ней было не больше ста десяти фунтов.
— Я выйду через черный ход, — сказал я помощнику хозяина.
— Как тебе угодно, — ответил он.
Снаружи я выждал несколько мгновений, следя за тем, не приоткроется ли дверь за моей спиной, не шелохнется ли пыль на аллее, не промелькнет ли силуэт на соседней крыше. Все было спокойно.
Я посмотрел на лежащую в моих руках девушку. Она снова уснула. На мгновение я едва не испытал к ней нежность. Последние несколько недель этой дикарке пришлось нелегко. Ей выпала роль пешки в большой игре. Кроме того, свободным и гордым женщинам Земли зачастую трудно смириться с тем, что они превращаются в рабынь, собственность других людей. Пусть поспит, и я нес девушку по пустынным улицам Шенди. Я не стал идти кратчайшим путем к своему жилью.
14. ДЕВУШКА СТАНОВИТСЯ ЕЩЕ КРАСИВЕЕ; МНЕ ПРИХОДИТСЯ ОСТАВИТЬ САСИ
Саси отворила дверь.
— Господин!
— Приготовь цепь для новой рабыни, — сказал я.
— Хорошо, господин.
Мне показалось, что Саси не очень обрадовалась, когда я перенес через порог спящую блондинку и уложил ее на кучу соломы возле невольничьего кольца. Обычно через порог переносят на руках тех рабынь, которые будут постоянно проживать в доме хозяина. Исторически эта традиция восходит к брачным церемониям Земли.