В глазах рабыни застыл испуг.
— С точки зрения горианских законов ты — самое настоящее животное. У тебя нет даже имени. Тебя можно заковать в ошейник и водить на поводке. Тебя можно продавать и покупать. Твой хозяин волен избивать тебя, делать с тобой все, что пожелает, распоряжаться тобой по своему усмотрению. Ты абсолютно бесправна. Перед лицом закона ты — то же самое, что вуло.
— Да, господин, — прошептала она.
— А теперь можешь начинать. Продемонстрируй мне модели поведения самки.
— Но я их не знаю… Я расхохотался.
— Я — не развратная женщина!
— Уж не хочешь ли ты сказать, что у тебя есть гордость и достоинство?
— Нет, господин…
— Тогда приступай.
— Но я не знаю как, — разрыдалась блондинка. — Я не умею!
— Сбрось с себя шелуху условностей! — сказал я. — Они противны твоей природе. В каждой клеточке твоего тела таятся сокровища. И ключ к этой истине скрыт в потаенных глубинах сознания. Разыщи этот ключ! Из миллионов женщин эволюция отбирала лишь тех, которые способны доставить наслаждение мужчине. Ты — продукт эволюции. И не говори мне. что не знаешь, как ведут себя самки. Эти модели поведения заложены в тебе на генетическом уровне, сколько бы ты это ни отрицала. Они у тебя в крови, сладкая моя рабыня!
— Нет, нет, — всхлипывала она.
— Приступай.
Она в отчаянии откинула голову и вцепилась себе в волосы, но вдруг замерла, пораженная, и уставилась на меня широко раскрытыми глазами. Упругая грудь ее приподнялась, соски набухли.
— Вот-вот, — кивнул я, — прислушайся к самке, которая живет в тебе.
— Что я делаю? — в ужасе прошептала она.
Блондинка села, грациозно вытянула стройную ножку и принялась медленно, нежно поглаживать ее, скользя ладонями от лодыжки к колену.
— Видишь, — сказал я, — уже лучше. Это первобытный инстинкт; он живет в тебе, в твоей коже, в кончиках пальцев. Самка соблазняет самца — что может быть естественней? Нужно только отбросить страх..
— Я боюсь…
— Разожги огонь, — приказал я.
— Но, господин…
— Я хочу лучше видеть мою самку.
— Хорошо, господин.
Я смотрел, как она собирает дрова, как несет их к костру, как опускается на колени и подбрасывает поленца в огонь, то и дело поглядывая на меня. Все это время она вела себя как самка. Я не сомневался, что так и будет. Возбуждение ее нарастало; каждый шаг, каждое движение были исполнены чувственности. Казалось бы, пустяк — подбросить веточку в костер, поставить перед мужчиной тарелку с едой; но даже в таких мелочах женщина может быть бесконечно соблазнительной. Она чувствовала на себе мой взгляд. Интересно, понимают ли женщины, как они красивы, как желанны? Наверное, нет — иначе не удивлялись бы, что мужчины стремятся сделать их рабынями.
— Теперь ты движешься, как рабыня перед господином.
— Я и есть рабыня перед моим господином.
Рабыню очень легко отличить от свободной женщины. Достаточно посмотреть, как она подносит своему господину чашу или наливает ему вино. Томные, скользящие движения и плавные жесты выдали не одну рабыню, которая пыталась бежать из города, переодевшись в платье свободной женщины. К ужасу девушки, путь ей преграждали копья стражников: «Куда это ты собралась, рабыня?». Затем беглянку ставили на колени, срывали с нее одежду и, обнаружив ошейник и клеймо, возвращали хозяину. Нечего и говорить, что ее ждало страшное наказание.
Я пожирал рабыню глазами.
На Земле чувственная женщина подвергается общественному порицанию. Доказательством этой патологии служит презрение, с каким земляне относятся к стриптизершам и исполнительницам экзотических танцев. У земной женщины много свобод, нет только главной — вести себя как женщина. В результате женщины, не имеющие права быть женщинами, начинают подражать мужчинам. Неудивительно, что им снится, как их, связанных по рукам и ногам, бросают к ногам победителей.
На Горе все наоборот. Рабынь учат осознавать свою глубинную, безусловную, безграничную женственность. И вскоре они уже бессознательно ощущают себя самками и ведут себя как самки. Более того, рабыня знает, что она не просто самка, но самка в наивысшем смысле слова — самка, всецело принадлежащая мужчинам. Это знание возбуждает ее и сквозит в каждом ее движении. Это — женщина из женщин, женщина, достигшая биологического совершенства, женщина во власти мужчин, предназначенная для того, чтобы покоряться и служить им. Рабыня.
Белокурая дикарка подбросила дров в костер. Я улыбнулся. Земные мужчины зачастую сводят секс к слиянию тел. Такой подход чересчур узок. Сексуальные отношения не ограничиваются простым совокуплением. Любая женщина понимает это, однако большинство мужчин, к сожалению, нет. Рабыня находилась в нескольких шагах от меня, я к ней не прикасался, но при этом мы, безусловно, занимались сексом.
— Костер разгорелся, — сказал я. — Встань передо мной на колени, рабыня.
— Да, господин.
— А теперь потянись, как маленькая шелковистая зверушка. Ты же зверушка?
— Да, господин.
— Теперь легко поднимись и пройдись передо мной… Как ты красива, рабыня!
— Благодарю тебя, господин.
— Встань передо мной и склони голову… Нет, не так. Почтительно, как подобает рабыне.
— Хорошо, господин. — Она подняла голову и медленно, изящно и покорно склонила ее передо мной.
— Отлично, — похвалил я.
— Спасибо тебе, господин.
— Сейчас ты стоишь перед своим хозяином, смиренно опустив голову.
— Да, мой господин.
— Подними ее и посмотри на меня.
— Да, господин. — Она послушно выполнила приказание.
— Ты — земная женщина. Насколько я понимаю, на Земле твоя сокровенная женственность была задавлена и растоптана.
— Да, господин.
— Тебе случалось когда-нибудь грезить наяву? — спросил я.
— Я не позволяю себе это делать, — вздрогнула она. Я пожал плечами:
— Какая глупость.
— Но эти мысли все равно одолевают меня.
— Разумеется.
Блондинка вопросительно посмотрела на меня.
— Какая из твоих грез повторяется чаще всего?
— Я представляю себя в позе подчинения перед мужчиной.
— Это естественно.
— Да, господин, — прошептала она.
— По ночам, во сне, — продолжал я, — все желания, которые ты так безжалостно подавляешь в себе, прорываются из глубин твоего сознания.
— Да, господин…
— Опиши мне один из таких снов.
— У меня есть сон, который приходит ко мне снова и снова.
— Расскажи мне его.
— Девушка не может говорить о таких вещах. Это очень личное…
— Говори, рабыня, — приказал я.
— Хорошо, господин, — покорилась она. — Мне снится, будто я — в джунглях Южной Америки… Это такой континент на Земле, в моем родном мире. А может быть, дело происходит в каком-то другом мире, не знаю. Я путешествую в составе какой-то туристской группы — точнее сказать не могу, подробности словно в тумане. Мы осматриваем руины некой древней цивилизации — гигантские каменные глыбы, на которых вырезаны огромные, удивительные, страшные изображения…
— Дальше.
— На мне высокие ботинки, юбка, блузка с короткими рукавами, тропический шлем от солнца и еще солнечные очки. На Земле люди закрывают ими глаза от яркого солнечного света, а иногда и для того, чтобы скрыть свои мысли.
— Понимаю.
«Что изображено на этом рисунке?» — спрашиваю я гида. Гид — туземец, высокий краснокожий мужчина, красивый и сильный, одетый в голубую рубашку с открытым воротом и закатанными рукавами и в синие брюки — это одежда для нижней части тела, облегающая каждую ногу в отдельности.