— Но ведь непохоже, что кому-то навредит, если я поеду в экспедицию, так? — спросила Стелла, пытаясь использовать против Феликса его же логику. — Если кто-то считает, что девочка не может быть исследователем, то это их проблема, не моя.
Феликс вздохнул и положил подарок на сидение между ними.
— Дорогая моя, как бы мне хотелось, чтобы все было так просто. Но не я устанавливаю правила в клубе «Полярный медведь». — Он подтолкнул подарок ближе к девочке. — Ну же, пусть это не испортит твой день рождения. Почему бы тебе не открыть подарок?
— Убери. Мне это не нужно, — сказала Стелла ледяным голосом. Но стоило девочке это произнести, как она сразу же почувствовала себя просто ужасно. Она ненавидела себя за то, что вела себя так жестоко и что злилась на Феликса. Они всегда были друзьями, и наоборот было так неестественно, неправильно.
— Прости, — быстро проговорила она. — Это было грубо.
Феликс взял в руки подарок и вручил его девочке.
— Открой, — повторил он. — А то кто-то там сейчас задохнётся.
Последние слова взбудоражили любопытство Стеллы, посему она сорвала бант с коробки, открыла крышку и увидела крошечную иглу, уютно устроившуюся в розовой папирусной бумаге. Вскрикнув от восторга, она вынула иглу из коробки и подняла. Оказалось, что иглу была сделана из настоящего льда. Пальцы девочки чувствовали холод от каждого кирпичика, иней на поверхности крошечного строения играл искорками на свету, подобно дюжинам крошечных бриллиантов.
— Оно зачаровано, — сказал Феликс. — Вот почему лёд не тает. Он достался мне от волшебника, которого я встретил, путешествуя по Снуффлвилю [1]. Загляни внутрь.
Стелла подняла иглу, заглянула в дверной проём и ахнула при виде семьи крошечных пингвинов, радостно хлопающих ногами по ледяному полу.
— Это полярные питомцы, — объяснил ей Феликс. — Они — часть заклинания, поэтому их не нужно кормить или как-то ухаживать за ними, но волшебник предупредил, что им нравится петь время от времени. В другом иглу были белые медведи, а в третьем — тюлени, но мне показалось, что пингвины лучше всех.
— Я их уже обожаю! — воскликнула Стелла.
— Там было ещё иглу с крошечными снежными гоблинами, но меня до сих пор не покидает мысль, что с таким подарком непременно возникли бы неприятности. Что бы ты подумала, подари тебе кто-нибудь иглу полную гоблинов? Когда я заглянул внутрь, они, по-моему, пытались выколоть друг другу глаза ветками. И обстановка внутри накалялось.
— По-моему, это в духе подарков тёти Агаты, — сказала Стелла, нахмурившись при очередном упоминании тёти.
Стелле безумно понравилось крошечное иглу с пингвинами, как и все другие странные сокровища-безделушки, которые Феликс привозил из своих поездок. Но больше всего на свете ей хотелось самой отыскать сокровища и воочию увидеть чудеса. Ей хотелось отправиться в собственное путешествие, чтобы стены были увешаны картами и планами, чтобы она могла проводить в экспедиции столько времени, сколько потребуется, самой составлять реестры увиденного или доселе необнаруженного, изучать диковинки и планировать следующее путешествие в неизведанные заморские земли на другом конце света.
— Твоя тётя делает всё возможное, — возразил Феликс. — Она просто… ну она просто находит наш образ жизни немного странным, вот и всё. Но ей не всё равно… — Он выглянул в окно и у него между бровей появилась небольшая складка. — В её понимании.
Но Стелла была не совсем в этом уверена. Феликс всегда представлял Стеллу другим людям, как свою дочь, и она знала, что он любил её так же сильно, как и любой другой отец любит своё родное дитя. Она не была для него сиротой, найденной в снегу. Но тетя Агата всегда смотрела на нее со своего рода отвращением, с каким она смотрела на Груфа, когда он громко и протяжно рыгал, после сытного рыбного обеда.
Стелле больше не хотелось спорить с Феликсом, поэтому она поцеловала его на ночь, перемахнула через Груфа и вернулась в свою комнату. Она поставила иглу рядом с кроватью, переоделась в пижаму, а затем забралась под одеяла и уставилась на медленно вращающиеся подвеску, свисающую с потолка. Она знала, что уже взрослая для таких подвесок, но эту для неё смастерил Феликс, когда она была ещё маленькой, чтобы она почувствовала себя как дома, и Стелле эта штука очень нравилась.
Он соорудил подвеску, чтобы напоминать ей откуда она родом, прикрепив пучки шерсти йети, белоснежных единорогов, мамонтов и осколки сверкающих звёзд. Он не забыл даже про гадких снеговиков и яков, кропотливо вылепленных из глины и бисера, шерсти и сверкающих стеклянных камушков. Когда Феликс нашёл Стеллу, она была слишком маленькой, чтобы помнить что-либо о её прежней жизни. И всё же иногда ей снилось, что она снова маленькая и сидит в кроватке, играя с тиарой, усеянной кристаллами и жемчугом. А потом картинка резко сменялась, и девочка оказывалась на улице посреди окровавленного снега.