— Ты и не судила.
— Тем более. Угрохала без суда и следствия. Разве это по-людски? Самое страшное, что я совершенно не раскаиваюсь в убийстве. Я только очень боюсь, что меня поймают...
— Да пойми же ты, тебе не в чем раскаиваться! Ты же не соображала, что делаешь, тебя же, можно сказать, там и не было в это время, — ласково сказал Елизар, приподнимая её лицо за подбородок, чтобы встретить пристальный воспалённый взгляд. Он заметил, что на солнце в её тёмно-карих глазах стало возможно разглядеть более светлые, золотистые лучики вокруг зрачка, — хочешь, я тебе расскажу, как всё, по-моему, было? Ты идеалистка, и характер у тебя ещё тот: мнительно гордая, импульсивная и злопамятная, но в то же время очень добрая... Не спорь. Ты добрая. И именно поэтому злая. Так вот, ты, борец за свободу и права человека, в течение полугода вынуждена наблюдать, как типичное дорвавшееся до власти быдло ловит кайф, ежедневно несправедливо обижая безответных людей. Это вызывает праведный гнев, который до поры до времени приходится скрывать, но он с каждым днём усиливается, и сдерживать его всё труднее. А тут вдруг быдло самым отвратительным и страшным образом посягает на твою собственную свободу, которую ты ценишь больше всего на свете, и вот весь этот — подчёркиваю, сугубо праведный! — гнев вырывается наружу. Рассудок в это время не работает. В результате имеем трупешник и девушку, которая итак привыкла считать себя хуже, чем она есть, а теперь и вовсе готова нарисовать из себя бессердечного монстра и поверить в него. Пойми ты, оттого, что с тобой случилась такая… неприятность, ты ничуть не стала хуже, тем более тебе далеко до монстра. Это просто несчастный случай, результат совпадения множества не связанных между собой факторов, не более того. Ну, разве я не правду говорю?
— По-моему, так это ты меня слишком обелил… Чёрт, и нахрена я вообще пошла туда?!
— Мне кажется, ты плохо соображала, что делаешь. Тебя что-то вело.
— А почему я не нажала на звонок по-человечески?
— Да просто так. Это же хорошо, что не нажала, так зачем об этом думать?
Она улыбнулась, но взгляд остался мрачным и нервным.
— Слушай, выкинь всё это из головы, пожалуйста. Этот Рожнов всю жизнь напрашивался, чтобы ему снесли башку. А за то, что он посмел посягнуть на тебя, я бы и сам его угробил, только не столь гуманно и быстро. Ты молодец, ты сумела защитить себя и избавила кучу людей от этой стерляди. Забудь.
— Легко сказать "забудь"... Не представляешь, как мне хочется, чтобы всего этого просто не было. Чтобы это оказалось кошмарным сном. Как меня достало всё это. Этот рыжий убийца. Этот Проныра, чтоб ему пусто было...
— Проныра молодец. Но он в жизни не сумеет ничего доказать. А думать он может, что хочет.
Они помолчали.
— Елизар. Я тебе открыла тайну, теперь твоя очередь.
— Да у меня вроде нет ни одной...
— Скажи, как так могло случиться, что у тебя от девушки только костюм остался? Ты же такой душка, — во прикол будет, если он сейчас расскажет, что свою девушку он убил и зарыл. Всевлада не представляла, что станет делать в таком случае.
Елизар вздохнул и закинул голову, внимательно разглядывая проплывающее над ними облачко.
[А теперь читатель может выбрать из двух вариантов тайны Елизара тот, который лично ему кажется более логичным и менее фантастичным, а также менее непривычным и менее вызывающим приступ брюзжания. Если для иного читателя в силу каких-то личностных свойств окажутся невыносимыми оба варианта, он может сделать вид, что этого разговора между героями вообще не было.]
Тайна Елизара. Вариант 1.
— Скажем так... у нас оказались несовместимые мировоззрения. Точнее, у меня.
— А это интересно. Расскажи, пожалуйста.
— А вдруг ты тоже сбежишь?
— После того, как ты услышал мою историю и не сбежал, я обещаю быть очень терпеливой.
— Она мне заявила, что я бесчувственный эгоист, всё решаю за неё и не интересуюсь, чего она хочет, вообще люблю только себя, и что она не собирается гробить свою жизнь на безнадёжного шизофреника.
— Э-э-э... Что-то как-то не похоже это всё на тебя. Скорее это у неё что-то было не в порядке.
— В общем... Она это заявила после того, как узнала, что я сделал за год до нашего знакомства. Сделать это безопасно и легально мне не дали, ибо я же юнец, не могу ничего понимать в этой жизни, обязательно передумаю, но будет поздно. Да и вообще, в нашей стране это пока что считается диким… Так что пришлось самому внимательно изучить анатомию, хирургию, пробраться пару раз в морг к друзьям-медикам, которые вообще считали меня извращенцем и ржали надо мной. Правда, перестали ржать, когда я угодил в психушку — жил тогда ещё с родителями, и они вернулись не вовремя. Наверное, я и правда шизофреник, плохо помню тот период и сам теперь не понимаю, как на такое решился… Пришлось несколько месяцев доказывать врачам, что я не такой уж и псих, поступок мой вполне логичен и больше никаких увечий я наносить себе не собираюсь. В итоге поверили и выпустили, с диагнозом, который я для себя перевёл как «временное помешательство». Из-за этого я потерял вполне приличную работу и был вынужден устроиться продавцом. Но я не жалею, оно того стоило. В общем, я раздобыл инструменты, навёл стерильность, дерябнул для храбрости, сделал себе местный наркоз и аккуратненько вырезал всё лишнее, чтобы не испортить нужное. И красиво зашил, врачи даже потом восхищались с содроганием. В общем, получилась даже не вазэктомия, а чтобы уж наверняка,— скрываемое за холодной небрежностью смущение на его лице сменилось недоверием под ошалело восхищённым взглядом Всевлады. — Чёрт, похоже, ты знаешь это слово…
— Ты серьёзно? Нет, реально?! Как ты к этому пришёл?!
— Путём длительных зацикленных размышлений. Мне всю жизнь не давало покоя одно чувство, я не мог примириться с тем, что видел, мне не давало вписаться в эту жизнь одно неразрешимое противоречие... Как можно стремиться к тому, чтобы ценой минутного удовольствия навсегда перекроить любимого человека, сделать из него кого-то другого, изуродовать его физически, обречь на долгую мучительную болезнь и боль, превратить из человека в несчастное, вывернутое наизнанку животное, рисковать самой его жизнью и затем надолго лишить свободы, возможности нормально жить, и ещё требовать за это благодарности, и называть это любовью?! Я не понимаю такой любви. Почему люди считают садомазохизм извращением, но при этом вот это считают нормальным и даже прекрасным, когда это — крайнее его проявление?! Это какой-то паразитизм. Я бы с ума сошёл, никогда не простил бы себе, если бы такое случилось. Я никогда не позволил бы себе так подло рисковать любимым человеком. По-моему, настоящая любовь не имеет с этим ничего общего.