— Зато вот меня всё время вызывали к директору и полоскали мозг. Потому что я-то считал, что делать что-то, всё-таки, надо, и непонимающим человеческий язык надо объяснять на их языке. Поэтому я не плакал и не возмущался, а просто неожиданно бил по морде. Меня быстро начали бояться, ибо возникал когнитивный диссонанс, но я же заступался за других. Учителя и родители были в ужасе, как это, девочка дерётся! И кудахтали, и грозились, и пытались вразумить, но я никак не мог понять, с какой стати я должен стоять в сторонке и смотреть, как кого-то обижают и он плачет. Счастье, что потом я перешёл в лицей, а туда умственно отсталых не брали, так что местные парни были поспокойнее, хоть и тоже слегка нелепые.
— Мне это всё тоже очень знакомо. Вот только драться я совсем не умела, поэтому мне вечно выкручивали руки и потом было досадно,— поморщилась Влада, закуривая пятую сигарету.
— Жалко, что мы с тобой не встретились уже тогда… В общем, настоящие проблемы начались лет с одиннадцати. Постоянная жестокая депрессия и желание удрать из собственного тела. Я всё это ненавидел, меня оно пугало. Я был довольно симпатичной, стройной девочкой, но просто не мог себя видеть, мне всё казалось лишним и смешным. Красивое, но чужое. В то же время в других девочках мне всё то же самое нравилось. Когда начался «этот кошмар», мне вообще казалось, что нормальная жизнь закончена. Я знаю, что многим девушкам тоже так казалось, но они привыкали, а я — нет. Когда ко мне приставали мужики, меня просто тошнило от них. Я огрызался и чудом избегал неприятностей. В универе народ был адекватный, понимающий, только поначалу некоторые отнеслись настороженно, потом привыкли. Там я даже с некоторыми парнями дружил, найдя неожиданное понимание. Другие парни меня аккуратненько обходили стороной, но не трогали никогда. А вот те хорошо известные тебе тупые и ущербные самцы, что вообще не считают людей женского пола за людей, отказываются слышать их и воспринимать всерьёз, а отчаянно пытаются «поставить на место», унизить и задавить — те при виде меня окончательно теряли человечий облик и начинали брызгать всеми жидкостями организма и пускать пар из ноздрей. Они не понимали «что это, нафиг, такое», а аргументы вроде «да ты вообще не женщина и никто тебя замуж не возьмёт» на меня, по понятным причинам, не действовали. Меня как только не называли и чего только мне не говорили. Начиная с того, что женщина в мужской одежде — ведьма, а не сжечь ли её на костре, и заканчивая предложениями прямо счас показать мне, что такое «мужская любовь». Один раз даже пытались раздеть. Ладно, это было на улице. Но подобные уроды были даже среди преподавателей. Меня, правда, быстро оставляли в покое, но чего они только ни плели, а я ведь за своих однокурсниц готов был их загрызть. А ещё была «военная кафедра», припёрся солдафон и сначала заявил, что, мол «я смотрю, юношей тут — как эритроцитов в моче», а потом два часа орал на тех самых юношей, что они не бабы и тут не церковно-приходская школа, поэтому «чтоб в следующий раз причёска была, как у меня». Изуродовал, короче, их всех. Меня на этих парах вчетвером держали, чтобы я ему не врезал. Так что я очень хорошо понимаю, что такое твоя «рожновщина»! Я ничуть не жалею, что не родился мужчиной сразу — неизвестно, что бы из меня тогда выросло. Но я был женщиной и всё испытал на себе. Некоторым из таких петухов тоже неплохо бы пожить в шкуре женщины — всего пары дней хватило бы, чтобы вправить мозги навсегда. В общем, во время учёбы я окончательно решил стать мужчиной, не чтобы кого-то унижать, но чтобы помогать проявить и защитить себя. И чтобы хотя бы у одной, моей любимой, был человек, который во всём поймёт и никогда не обидит. И будет полностью безопасен для неё, что немаловажно. Будет действительно любить, а не использовать! Со мной можно быть свободной и наслаждаться жизнью, творить и узнавать мир, не боясь, что эту возможность у тебя вдруг отнимут. А меня ведь одна девушка в прошлом году из-за этого и бросила. Нашла какого-то плохонького мужчинку и родила уже. У меня до сих пор в голове не укладывается: для меня самого не было ничего страшнее, и я не верю, что она могла этого искренне хотеть. Это от незнания, или от привычки не задумываться и жить, как все… А ты что об этом думаешь? Я тебя не пугаю?
[Далее можно учитывать только выбранный вариант или сразу оба, если получится. Или вообще сделать вид, что никакой «тайны» у Елизара не было. На ход событий это сильно не повлияет.]
— Вот ты сейчас высказал то, что я всегда чувствовала, но даже не надеялась услышать извне. Ведь большинство людей принялись бы орать, что это эгоизм, а мы больные психи. Они не могут сами придумать себе жизнь, не такую, как принято и положено. Пускай психи! Тогда мы вообще абсолютно правы, зачем миру лишние психи… И нифига человечество из-за нас не вымрет, большинства всё равно больше, чем нас… — Влада сощурилась, потому что в доме напротив открылась створка окна на пятом этаже, и отразившееся от неё вечернее солнце тепло подмигнуло ей в глаза, — А настоящая любовь… Большинство вообще не знает и не видит её. Спроси у них, что есть любовь, они начнут тебе перечислять — цветочки, подарочки, отношеньица, свадебка, семейка, общее имущество, детишечки. Но ведь всё это запросто существует и без любви, она для всего этого не обязательна. Значит, любовь — это нечто такое, что может существовать без всего этого, ведь правильно? И мало кто её знает, мало кто живёт вне этого шаблона. Хотя бы в юности, хотя бы недолго не боится вне его пожить. Полюбить действительно бескорыстно, ничего не требуя, не ожидая, не сверяясь с тем, как у всех «должно быть». Знаешь, большинство людей постигает жизнь практически, не осознавая и половины, тыкаясь вслепую, совершая одни и те же ошибки снова и снова. Они идут тем путём, который им указали, и поверят, что он кончается тупиком, только когда сами упрутся в этот тупик. И потом сидят до старости в душном тупике и ищут виноватых, не понимая, что это просто был не их путь. А я всегда постигала теоретически. Мысль всегда была для меня ощутимее вещи. Я сперва долго искала свой, собственный путь, то, что нужно именно мне, потом делала шаг. И если всё равно падала — кроме себя было некого винить, оставалось только искать снова. Я и любовь постигала теоретически. Влюблялась на расстоянии в тех, кто походил на того, кто мне действительно нужен, постепенно отсекая от его образа лишнее и ошибочное и добавляя вновь обнаруженные черты. И знаешь, когда я увидела тебя, я подумала, что чувствую в тебе тот самый образ. Это была бы любовь с первого взгляда, если бы моя голова не была занята всей этой чернухой и страхами. Да она и была, только ей оставалось в голове досадно мало места.
— Я тоже сразу заметил в тебе что-то такое, чего никогда не видел в других. Случайностей точно не бывает... — у Елизара всё ещё был обалдевший вид, когда Влада вдруг отпрянула от него и откинулась к стене, стиснув зубы и нахмурившись.