Впрочем, Кот уже не надеялась на скорую встречу с представителями закона. Удача, похоже, была на стороне убийцы. Во всяком случае, вел он себя с такой спокойной уверенностью, что это начинало сильнейшим образом нервировать Кот. Возможно, именно этим нечеловеческим спокойствием и объяснялось его везение, хотя даже человеку, держащемуся за реальность мира так же крепко, как Кот, было бы не легко разобраться в этом, не приписывая убийце никаких сверхъестественных способностей и звериного чутья.
Нет. Он всего лишь человек.
И еще у нее есть револьвер. Она больше не беспомощна и не беззащитна. Самое худшее позади.
Еще одна молния пересекла небо на севере, но на этот раз она не была бледной, рассеянной слоем облаков. Слетевшие с неба огненные стрелы показались Кот такими яркими, словно само солнце проглядывало с обратной стороны ночи сквозь прорехи в облаках.
Вспышки следовали одна за другой, будто где-то высоко-высоко работал гигантский стробоскоп, и в этом трепещущем свете дом на колесах то исчезал, то появлялся вновь, словно Божественный гнев наконец-то пролился с неба, готовый вот-вот испепелить и страшный фургон, и его водителя.
Однако в этом мире меч возмездия был вложен в руки простых смертных – мужчин и женщин. Господь Бог, похоже, был склонен переносить воздаяние за грехи в следующие жизни. На взгляд Кот, это была, пожалуй, единственная жестокость, которую он себе позволял, но зато жестокость божественно большая.
Молнии сопровождались артиллерийскими раскатами грома. Они были такими трескучими, что становилось ясно: там, наверху, что-то ломается и бьется, однако ничего больше не происходило, и дождь, все еще закупоренный в тучах, никак не желал пролиться.
Кот продолжала оглядываться по сторонам, выискивая знак или указатель, что где-то поблизости находится база дорожного полицейского патруля, куда она могла бы обратиться за помощью, однако знак все не появлялся. Ближайшим городком, достаточно крупным, чтобы там мог оказаться полицейский участок, была Эврика, которую по-настоящему и городом-то назвать было нельзя, однако и до нее оставалось около часа пути.
Будучи ребенком, Кот всегда пережидала гнев и ярость взрослых, распластавшись под кроватью, забившись в самый дальний угол платяного шкафа, балансируя на крыше или на верхних ветвях дерева, замерзая в пустых амбарах или считая звезды на берегу теплого океана. При этом она неизменно испытывала страх, но не только, – жизнь ей существенно облегчали бесконечный запас терпения и некая дзен-буддистская отрешенность, с которой она взирала на происходящие вокруг события. Сейчас же нетерпение сжигало ее, как никогда раньше. Она очень хотела видеть, как этого человека настигают, заковывают в наручники, подвергают суду и наказанию. В отчаянии Кот молилась, чтобы все это произошло как можно скорее, до того, как он успеет убить кого-то еще. В данную минуту ее собственному существованию ничто не угрожало, но на карту была поставлена жизнь шестнадцатилетней девочки, которую она даже не знала. Кот самой было удивительно и немного тревожно от того, что она оказалась способна так беззаветно и безрассудно заботиться о постороннем для себя человеке.
Возможно, однако, что эта способность всегда была скрыта внутри ее; просто Кот никогда раньше не попадала в такую ситуацию, в которой эта черта ее характера проявилась бы. Впрочем нет, не надо себя обманывать. Десять лет назад она не погналась бы за страшным фургоном ни за какие коврижки. И даже пять лет назад. Даже один год. Даже вчера…
Что-то незаметно – исподволь, но сильно – повлияло на нее, да так, что переменился самый ее характер. И виновато в этом было не зверство, свидетельницей которому она стала в доме Темплтонов. Душой Кот понимала, что эта непонятная метаморфоза должна была произойти с ней уже давно; так, день за днем, понемногу подтачивая берег, готовит река грядущее изменение русла. И вот каким-то образом собственная жизнь перестала быть для нее основным – река размыла последний тонкий перешеек, сдвинула последний тяжелый камень и шумным потоком устремилась в низину, которая отныне будет служить ей новым ложем.
Эта не рассуждающая забота о другом, постороннем человеке испугала ее саму.
Новая молния, ослепительная и яростная, выхватила из темноты стволы мамонтовых деревьев. Они были столь массивны и высоки, что напомнили Кот соборные шпили. За вспышкой холодного света последовал гром такой силы, словно в разломе Сан-Андреас[12].
Самая активная подвижка геологических пластов зафиксирована во время сан-францисского землетрясения в 1906 году. Снова пришли в движение тектонические пласты. Небо наконец раскололось, и на землю пролился долгожданный дождь.