— Очень жаль, господа, — произнес он, — но я вынужден вас покинуть. Я скоро вернусь, а пока оставляю с вами мистера Дилла. Он знает законы не хуже меня.
Сэтими словами Карлайль вышел из дома и быстрым шагом направился к роще, примыкавшей к дому Гэров. Лунный свет освещал извилистые тропинки. Карлайль невольно посмотрел налево, туда, где возвышался лес. Там находился небольшой домик, где произошло убийство, за которое Ричарда Гэра приговорили к смертной казни. С тех пор это жилище пустовало, потому что никто не хотел оставаться в его печальных стенах.
Мистер Карлайль отворил ворота и огляделся. Стоявшая возле окна Барбара заметила Арчибальда и, спустившись вниз, открыла дверь.
— Мама очень волнуется, — прошептала она.
— Он здесь?
— Думаю, да, но еще не подал знака.
Встревоженная миссис Гэр стояла возле кресла. На щеках у нее выступили красные пятна. Мистер Карлайль поспешил передать ей деньги, и она с чувством пожала ему руку.
— Арчибальд, — произнесла она, — я должна увидеть сына. Как это устроить? Не пойти ли мне к нему в сад?
— Вечерний воздух для вас слишком свеж, не лучше ли ему подняться сюда?
— Пойду взгляну, не пришел ли он, — сказала Барбара.
— Останьтесь здесь, я сам схожу, — возразил Карлайль. — А когда вы нас заметите, то просто откройте дверь.
Барбара вдруг вскрикнула и схватила мистера Карлайля за руку.
— Вон он! — воскликнула она. — Он вышел из-за деревьев, взгляните, прямо напротив окна!
Арчибальд вышел из дома и беззвучно прокрался к деревьям, где притаился Ричард. Это был стройный молодой человек чрезвычайно приятной наружности. Кротостью и уступчивым характером он напоминал мать, но, наделенный нежным и любящим сердцем, Ричард отличался легкомыслием и ветреностью.
— Скоро ли ко мне выйдет матушка? — спросил он, обменявшись несколькими фразами с Карлайлем.
— Я провожу вас к ней, — отозвался Арчибальд. — Вашего отца нет дома, следовательно, вы в безопасности.
— Так пойдемте же, я сам не свой и спешу поскорее уйти отсюда. Получу ли я деньги?
— Конечно. Но скажите мне, Ричард, нет ли у вас каких-нибудь новых сведений об этом ужасном преступлении?
— Моя сестра хотела, чтобы я переговорил с вами, но думаю, что это совершенно бесполезно. Если бы даже я сказал правду перед целым светом, то и тогда из этого ничего бы не вышло; и вы тоже не поверили бы мне, Арчибальд.
— Не бойтесь, Ричард, говорите со мной откровенно.
— Да, действительно, я давно хотел излить душу. Дома меня постоянно упрекали за то, что я часто хожу к Галлиджонам. Отец и мать думали, что я бываю у них, потому что мне нравится Эфи… Галлиджон просил меня дать ему ружье, и в тот вечер, когда я отправился к… Ну да все равно к кому…
— Ричард, — перебил его мистер Карлайль, — если вы хотите, чтобы я хоть чем-нибудь вам помог, говорите со мной откровенно. Клянусь, я не обману вашего доверия.
— Если так, то я скажу, что искренне любил эту девушку. Я готов был ждать целую вечность, лишь бы она стала моей женой. Вы знаете, мой отец сильно противился этому…
— Вы хотели жениться на Эфи? — уточнил Арчибальд.
— Да, таково было мое тайное намерение.
— А она отвечала вам взаимностью?
— Иногда мне казалось, что она меня любит, а иногда — что нет. Она постоянно отшучивалась и прибегала ко всевозможным уловкам. Я думал, что она просто капризничает, когда говорит мне, что я не должен приходить к ней… Впоследствии я узнал, что она привязалась к нему, а я был забыт.
— Я не понимаю вас, Ричард, — сказал Карлайль. — Я даже не знаю, о ком вы говорите.
— Это все он, ненавистный Торн.
Мистер Карлайль вспомнил, что это имя называла Барбара.
— Но кто он? Я никогда не слышал о нем.
— Никто его не знает в Вест-Линне. Он тщательно скрывался, — ответил Ричард, нахмурившись. — Он встречался с Эфи в лесу; откладывал знакомство с ее отцом, говоря, что у него есть тайна, которую он ей как-нибудь откроет.
— Расскажите о том вечере…
— У Галлиджона сломалось ружье, и он попросил меня дать ему мое на время. Я условился с Эфи, что приду к ним в тот вечер, и вышел из дома после ужина, захватив с собой ружье. В дверях меня остановил отец и спросил, куда это я направляюсь. Я ответил, что иду к Бошану, и впоследствии это послужило уликой против меня. Когда я дошел до Галлиджона, меня встретила Эфи и холодным тоном попросила, чтобы я вернулся к себе. Мы поговорили несколько минут, и в это время мимо нас прошел Локсли и увидел меня с ружьем в руках. Я поспешил извиниться, хотя ни в чем не был виноват, и уступил Эфи, потому что любил ее. Я отдал ей ружье, предупредив, что оно заряжено. Эфи отнесла его домой и заперла за собой дверь, но я не ушел. Мне пришло в голову, что, быть может, в этот вечер Торн пожелал познакомиться с ее семейством, и она хотела скрыть это от меня. Я спрятался за деревьями около дома. Локсли в это время еще раз прошел мимо и, заметив меня, поинтересовался, почему я прячусь. Я ответил молчанием на его вопрос. На судебном следствии это послужило еще одним доказательством моей вины. Спустя минут двадцать до меня донесся ружейный выстрел со стороны коттеджа. «Кто-то стреляет куропаток», — подумал я. В то же мгновение я увидел, как Бетель выскочил из-за деревьев и пустился бегом к коттеджу. Этим выстрелом убили Галлиджона… Не прошло и минуты, как я увидел другого человека, мчавшегося со всех ног к опушке леса. Это был Торн. Я никогда не забуду его мертвенно-бледного лица, вытаращенных глаз и разинутого рта. Если бы я был физически силен, то, наверно, остановил бы его, ведь мое предположение насчет свидания Эфи и Торна оправдалось.