— Вы говорили, что Торн появлялся в Вест-Линне только по вечерам. Это действительно так? — уточнил мистер Карлайль.
— Да, — продолжал Ричард, — но я могу поклясться, что в тот день он пришел раньше, чем обычно. Итак, он убежал… Я потерял его из виду, и вскоре до моих ушей донесся топот лошадиных копыт… Он во весь опор мчался из леса. У меня зародились страшные подозрения, и я поспешил к коттеджу. В дверях я наткнулся на безжизненное тело Галлиджона. Он лежал мертвый в кухне на полу, весь в крови, а мое разряженное ружье валялось около него. Пуля засела у него в боку…
Ричард остановился, чтобы перевести дух.
— Я стал звать Эфи, но не получил ответа, — продолжал молодой человек. — Все словно замерло. На меня напал такой страх, что я, схватив ружье, решил бежать…
— Зачем же вы схватили ружье? — перебил его Карлайль.
— Я и сам не знаю, — ответил Ричард, — мне почему-то показалось, что мое ружье не должны обнаружить возле убитого Галлиджона… Когда я выбегал из кухни, меня опять увидел Локсли — он возвращался из леса домой. Не могу описать, что я испытал в ту минуту; окончательно сбитый с толку, я понял, что меня могут обвинить в преступлении. Я бросил ружье и убежал, не слушая Локсли, который пытался меня остановить.
— Это ваш самый безрассудный поступок! — заметил Карлайль.
— Да, — отозвался Ричард. — Все из-за моей проклятой трусости. Но позвольте мне продолжить. По пути к дому, в лесу, в том месте, где вырублены деревья, я столкнулся с Бетелем. Я подумал, что он поможет мне разобраться. «Вы видели эту собаку?» — крикнул ему я еще издали. «Какую собаку?» — переспросил он. «Этого презренного Торна, который был в гостях у Галлиджона!» — «Я не понимаю, о чем вы говорите». — «Вы не слышали выстрела?» — продолжал я. «Слышал, — ответил он. — Я подумал, что выстрелил Локсли». — «Разве вы не видели Торна, бежавшего со всех ног из коттеджа?» — «Нет, я видел только вас и Локсли». Подобный ответ окончательно смутил меня.
— И вы решились убежать в ту же ночь? — спросил Карлайль. — Вы сами себя погубили!
— Да, это было безумием с моей стороны. Спустя три или четыре часа я вернулся в коттедж и увиделся с Эфи. Никогда этого не забуду. Едва только она меня увидела, как разразилась жесточайшими упреками, называя меня убийцей. На шум сбежалась прислуга, и весь дом наполнился людьми. «Если она считает меня виновным, — подумал я, — то все тоже так сочтут». Я решил, что разумнее всего удалиться. Предчувствие меня не обмануло: все улики были против меня. Судебный следователь, допросив свидетелей, признал меня виновным. Чем больше я пытался оправдаться, тем больше запутывался. Эфи, которую я так искренне любил, была моим главным противником. Она утверждала, что у нее никого не было в тот вечер, что она сидела дома одна, а потом вышла через заднюю дверь, желая прогуляться, что раздавшийся выстрел заставил ее вернуться и что она увидела Локсли, который стоял над ее мертвым отцом.
Арчибальд заметил:
— Вы говорите, что были в ту минуту в лесу. Бетель также не мог…