Работу нашу легкой не назовешь — уже через полчаса все мое тело покрылось липким холодным потом, мышцы, казалось, чуть ли не ломались, в глазах плыли красные круги, — но я понимал, что дело надо довести до конца. Буквально в полутора метрах от меня плескались холодные волны; один раз мне даже почудилось, будто где-то совсем рядом блеснула серебристая спинка омуля… За два с половиной часа нам удалось развернуть макет на 130 градусов. Впереди оставалось еще 230, и тут случилось несчастье. Витя Харлачев, работавший рядом со мной, неожиданно поскользнулся, зацепился ногой за край ванны, и, упав с помоста в ледяную воду, камнем пошел ко дну. На поверхности остались плавать только его рукавицы. Некоторое время все мы находились в оцепенении. <…> Я вдруг сразу вспомнил как год назад мы с Витей отдыхали в Ялте — сколько километров мы там наплавали — не сосчитать! Виктор не отличался какой-то особой выносливостью, но в то же время из воды не вылезал и даже один раз помог маленькой девочке, которая чуть было не захлебнулась <…> Первым из нас опомнился Никифоров. Он быстро вынул свой ухват из пазов кронштейна, очевидно, намереваясь бросить его в озеро и вытянуть утопающего. В этот момент голова Харлачева показалась над поверхностью: он лихорадочно молотил руками по воде (видимо, у него просто свело ногу от холода). Никифоров, ни секунды не раздумывая, бросил ухват в воду и закричал: «Держись!» Не осуществи он этого, казалось бы, логически необходимого поступка, возможно, Виктор был бы сейчас жив. Конец трехпудового ухвата угодил Харлачеву прямо в темя, раздался глухой хруст. Харлачев как-то вяло взмахнул рукой и медленно скрылся в темных водах. Мы остались впятером. Было около трех часов ночи». Находясь в состоянии нервного шока, лаборанты тем не менее продолжали работу еще несколько часов, и к утру 3 февраля 1950 года поворот был полностью выполнен. Таким образом, ученые сумели доказать принципиальную возможность поворота любых водоемов на сколь угодно малый или большой угол.
К сожалению, нам не удалось получить почти никаких сведений о дальнейшей судьбе группы профессора Головина. Возможно, неудачная попытка поворота Лены в 1958 году, информация о которой недавно просочилась в печать, имеет какое-то отношение к деятельности группы. В пользу этой гипотезы говорят некоторые незначительные обстоятельства, в частности, относительная близость истока Лены к озеру Байкал. Увы! Остается лишь строить догадки, что бы случилось, действуй обе бригады (Тиксинская — неподалеку от устья, Баргузинская — у истока) более синхронно.
От составителей:
Когда этот сборник уже готовился к печати, нам позвонил И.Я.Рахлин из Лиги независимых ученых России. Вот что он сообщил: «Сравнительный анализ аэрофотосъемки озера Байкал, проведенный в марте 1946 года со стратостата «Луч-1» и фотографий, полученных в конце 1995 года со спутников «Космос-999», показывает, что при полном совпадении на обоих снимках внешних очертаний озера, имеются отличия, правда, весьма назначительные, в его ориентации по оси север — юг. Компьютерная обработка снимка 1995 года обнаружила смещение озера по сравнению с ранее занимаемым им положением на 0,341 ед. к западу (см. фото). И.Я. Рахлин также поделился с нами дополнительной информацией о повороте Лены. По его словам, работы по выравниванию русла были проведены не достаточно тщательно. В результате течение Лены на три недели оказалось полностью прекращенным (!). Фактически это означало, что река перестала быть рекой в точном смысле этого слова и на какое-то время превратилась в узкий, но очень длинный пруд.
Пейзаж практически не изменился…
Слева: любительский фотоснимок озера Байкал, датированный 1949 годом.
Справа: иллюстрация из рекламного календаря компании «Байкалрыба». Снимок сделан с другой точки и на нем хорошо просматривается о. Ольхон.
«…До Красноярска все добрались поездом, заняв целый плацкартный вагон. Дорога, в общем, прошла без приключений, весело: пели, танцевали, играли в нарды. Царившую в вагоне беззаботную атмосферу несколько омрачил случай с бульдозеристом Цыбиным: глубокой ночью, вскоре после того, как поезд покинул Омск, Цыбин неожиданно упал с верхней боковой полки и сломал ключицу», — вспоминает участник событий, инженер Анатолий Карманов.
В Красноярске группа разделилась на три бригады: первая самолетом направилась в Тикси, к устью Лены; вторая — в Якутск, находившийся в то время на примерно равном расстоянии от истока и устья реки; третья выехала к самому истоку Лены на специальном тягаче.
Дела в каждой из бригад сложились по-разному: если «тиксинские» ребята, прибыв на место, с огоньком взялись за дело и менее, чем за две недели перелопатили несколько сот кубометров грунта, а группа, работавшая у истока реки (Баргузинская), сумела своими силами разбить на месте заброшенного пионерлагеря палаточный городок, то в Якутской бригаде господствовали иные настроения. Погруженные в атмосферу большого города со всеми его соблазнами люди эти практически потеряли контроль над собой и большую часть времени проводили в местном кафе «Тюлень».
Заметим, что к тому времени (середина мая) никакой технологической документации, регламентирующей ход работ, из Москвы еще не поступило, поэтому каждая бригада действовала, исходя из собственных представлений о целесообразности; общей же картины происходящего никто и вообразить не мог. Экскаваторщик Танеев вспоминает: «Ранним утром мы с Мальцевой и Прокопенко вышли на берег Лены. Над рекой стелился туман, противоположного берега видно не было. Стоявший у края обрыва Прокопенко обернулся и спросил у нас: «Ну и как же вы думаете все это поворачивать?» Я почесал в затылке, задумчиво глядя на широкое зеркало подернутой туманом воды. Ответить было нечего… Честно говоря, я и сам неоднократно задавал себе этот вопрос, но, увы, не находил на него прямого ответа…»
В первых числах июня из Москвы в район работ отправился Г.Б. Климук. Возникшая задержка объяснялась просто: в середине января тяжело заболел профессор Головин. Разбор огромного архива документов профессора надолго отвлек сотрудников лаборатории от текущих дел, и лишь после того, как из Тикси полетели тревожные телеграммы о катастрофическом повышении уровня воды в дельте Лены, Г.Б. Климук решил лично ознакомиться с ситуацией. С собой он вез подробные инструкции, где все, что требовалось от каждого члена любой из трех бригад, было расписано буквально по мелочам.
Прибыв в Якутск, Климук вручил Прокопенко три толстых пакета с инструкциями. Один пакет предназначался самому Прокопенко и его бригаде, два других надлежало отправить соответственно вверх и вниз по реке.
Инструкции оказались настолько запутанными, что разобраться в них без помощи квалифицированного специалиста не было никакой возможности. Например, п.17а предписывал в ходе поворота именовать левый берег Лены «условно правым», а правый — «условно левым»; п.126 вообще допускал два толкования: согласно одному из них, устье реки следовало переместить на 18 километров южнее, согласно другому — полностью засыпать его торфом.