Он непринужденно улыбнулся, и от его устремленного на нее взгляда ей вдруг стало трудно дышать.
– Ну, скажем, относительной простоте, – поправился он. – Признаюсь, мне пришлось кое-что здесь изменить, чтобы удовлетворить свои сибаритские наклонности, но очень немного. В доме нет ни телевизора, ни стиральной машины, ни кондиционера, нет дорогих безделушек и всяких других украшений. В основном в доме все осталось прежним. В нем все еще можно узнать крестьянское жилье, каким оно было до того, как молодежь покинула его в поисках лучшей доли на материке, и все здесь вернулось в первобытное состояние. – Помолчав, Тэйн тихо добавил: – Ко мне обратился торговец недвижимостью, он хочет сделать здесь гостиницу для туристов.
– Но ведь ты не собираешься его продавать? – с неподдельным ужасом воскликнула Сапфира.
– Почему бы и нет? – пожал он плечами. – Если цена меня устроит, будет глупо отказываться от такой возможности.
– Мне казалось, что ты любишь эти места… – Она остановилась, не закончив фразы, напоминая себе, что его дела больше не имеют к ней никакого отношения.
– Любовь… – задумчиво повторил он. – Но ведь это зависит от того, кто как понимает это слово, не так ли, Сапфи? – Его лицо приняло жесткое, чуть ли не обвиняющее выражение.
– Я, ты… мы, кажется, собирались обсудить кое-что. – Она твердо решила не поддаваться на его уловки. Прошло немало времени, прежде чем у нее хватило духу спорить с ним на его условиях. Вместо пьяняще радостного чувства, испытываемого когда-то от одного его присутствия, теперь внутри у нее не осталось ничего, кроме усталости и пустоты.
Она заметила, как недовольно сузились его глаза из-за того, что она захотела вернуться к первоначальному предмету их разговора, и почувствовала панический спазм в груди. Тэйн заявил, что покоряется решению суда, но не видно было ни малейших признаков покорности ни в гордой посадке его головы, ни в осанке великолепного тела, ни в выражении надменного лица, призывающего ее принять его смирение как факт, в то время как красиво очерченные и такие чувственные губы своей улыбкой внушали ей нечто совершенно противоположное.
– Ах да, – в его улыбке было поистине чтото от хищника, спокойного, но настороженного, неумолимого и опасного. – Если твоя забывчивость относительно нашей некогда общей спальни не простирается до кухни, где ты не раз готовила для нас, то ты вспомнишь, что, несмотря на все удобства, ее вряд ли можно считать образцово-современной.
– Не помню, чтобы я часто готовила, – сказала она и тут же пожалела о своих словах, увидев насмешливые огоньки в его глазах.
– Верно, нам было чем заняться помимо этого, а местные таверны удовлетворяли все наши потребности в еде, надеюсь, они могут сделать это и теперь, по крайней мере что касается меня. А ты, естественно, вольна делать, как тебе хочется. Если тебе необходимо освежить в памяти, как добраться до деревни и ближайших магазинов, то… – Он деликатно замолчал, насмешливо приподняв брови.
– Благодарю, уверена, что вспомню сама, – холодно ответила Сапфира.
– Прекрасно, я так и думал. – В его голосе звучало удовлетворение. – В таком случае мои советы тебе ни к чему. Большую часть времени я собираюсь работать у себя в комнате, чтобы найти антивирус для нашей последней программы, и буду готовить себе сам. Можешь сказать детям, что я увижусь с ними на пляже, когда выкрою время. Тебя это устраивает?
– Просто идеальный вариант, – кивнула Сапфира. Уже в дверях она вдруг остановилась. – Как долго ты собираешься пробыть здесь? – сдержанно спросила она.
От его напряженного, хмурого взгляда по всему ее телу пробежал электрический ток.
– Ровно столько, сколько окажется необходимым. – Его темные брови взлетели вверх, предваряя вопрос. – А что, ты хочешь сказать, что у тебя могут быть дела, которые придется отложить?
– Нет, – последовал лаконичный ответ. – Но я хочу вернуться к своей обычной жизни, и чем скорее, тем лучше.
Выходя из комнаты с гордо поднятой головой и громко стуча задниками сандалий по деревянному полу, она услышала, или это ей только показалось, что он рассмеялся.
Напоенные солнцем дни следовали один за другим, и Сапфира обнаружила, что ее затягивает эта ленивая атмосфера вынужденного отдыха. Она ела, спала, наслаждалась чтением на тенистой террасе, с видом на море, иногда присоединялась к Спиридоуле и следила, как ее близнецы играют в тени большого пляжного зонтика.
Молодая гречанка оказалась выше всяких похвал, вынуждена была признать Сапфира, устыдившись своей прежней, ничем не обоснованной неприязни к девушке. Дети явно чувствовали себя превосходно в ее обществе, и Спирвдоула, казалось, отнюдь не испытывала потребности оставить их ради личных удовольствий, хотя Сапфира несколько раз предлагала ей взять выходной.