Карающим он был потому, что Тэйн доказал ей свое превосходство, свою волю к жизни и свою намного превосходящую ее собственную способность к выживанию. Он целовал ее не потому, что она была дорога ему, а потому, что ему было на нее наплевать.
Сапфира буквально задыхалась, когда Тэйн наконец отпустил ее, потрясенную собственными ощущениями и чувством реальной потери, овладевшим ею, когда его тело отодвинулось от ее воспламененной плоти. Полная решимости сыграть как можно лучше свою роль в этой игре, она предостерегающе подняла руку, не давая Тэйну увести ее в бар.
– Погоди! – (Он остановился, удивленный решительностью ее тона.) – Эта помада тебе не к лицу!
На его горячих губах не было никаких признаков помады, но это не имело никакого значения. Достав из сумки салфетку, Сапфира с милой улыбкой стала вытирать ему губы, изображая Преданную жену и с удовольствием наблюдая за его неожиданной беспомощностью.
Она столь старательно вытирала его такие знакомые, такие любимые губы, что не заметила, как к ним приблизились вышедшие из бара мужчина и женщина и стали с терпеливым и чуть насмешливым любопытством наблюдать за ее действиями, пока Тэйн не взял ее за руку и, мягко развернув в сторону, заставил встать сбоку. Затем, обняв ее за талию, он произнес на своем, до сих пор приятном ее сердцу, английском, с легким греческим акцентом:
– Филип и Кэтрин! Разрешите представить вам мою жену Сапфиру.
Глава десятая
Таким было явно нежелательное для Сапфиры начало этого вечера. Сапфира, которую неожиданный поцелуй Тэйна привел в сильное смущение, с огромным трудом взяла себя в руки. В конце концов ей удалось изобразить вежливое внимание, так что гостям было и невдомек о смятении, царящем в ее душе. Боже праведный, в отчаянии думала она, пусть только этот вечер закончится спокойно, а уж в дальнейшем она ничего подобного не допустит.
– Мы, конечно, могли поужинать у нас в номере, – заговорщицким голосом обратилась к ней Кэтрин. – Но там нам бы постоянно мешали, не говоря уже о десерте под аккомпанемент различных технических терминов.
Филип Робинсон, сидящий напротив, улыбнулся, гладя на жену, его серые глаза излучали неподдельное удовольствие. Он развел руками, как бы признавая правоту ее слов, но все-таки сказал с улыбкой:
– Согласись, дорогая, это не совсем так, ведь правда? Ты сама хотела этого, признайся, ведь ты, любовь моя, как тот цветок, которому более по душе блистать красотой на публике, чтобы все могли оценить, сколь он прекрасен!
– А что, ведь наряд у меня действительно шикарный! – самодовольно отпарировала Кэтрин, проводя рукой по черному шифоновому платью, отделанному золотистой каймой, плотно облегающему ее стройную фигурку. Одарив мужа вызывающей улыбкой, она продолжила: – И, кстати, было бы преступлением с нашей стороны лишить уставшего от дел греческого бизнесмена возможности выпить чего-нибудь освежающего и немного расслабиться в обществе Сапфиры. Вот она-то поистине вызывает повышенный интерес у здешней публики. – С улыбкой на губах она обратилась к Тэйну: – Ваши соотечественники – истинные ценители женской красоты. Завидую гречанкам!
– Да, это верно, подобная репутация давно закрепилась за нами, – ответил Тэйн, кивком головы одобрив принесенные только что напитки, которые он заказал для всей компании. – В Греции считается совершенно нормальным, если человек откровенно любуется чем-то, привлекающим его внимание. Что же касается Сапфиры, я не возражаю против повышенного интереса мужчин к ее персоне, но только с безопасного расстояния.
– Сказано галантно, но и достаточно темпераментно! – с восторгом воскликнула Кэтрин. Глаза ее озорно сверкнули, отчего она сразу помолодела – теперь никак нельзя было подумать, что ей за сорок, как поначалу определила ее возраст Сапфира. – Сразу чувствуется, что вы с континента. Интересно, почему англичане не могут понять, что красивая жена только выгодно оттеняет их собственные достоинства!
– Видимо, потому, что, если мы это поймем и станем придерживаться подобных взглядов, наши женщины первые набросятся на нас, потрясая кухонными ножами, – сухо заметил Филип Робинсон. – Англичанки уже не считают себя принадлежностью своих мужей. А вы как считаете. Сапфира?
– Я? – Сапфира, потягивая сухое белое вино, с интересом следила за их разговором, постепенно расслабляясь. Ей была приятна легкая непринужденность, свойственная Робинсонам. В Филипс с его атлетическим сложением она угадывала мягкий, добрый характер, несмотря на его влиятельный вид, что вкупе с дружелюбностью Кэтрин вполне обеспечивало успех сегодняшнему вечеру.