- Поднимайся, гнилое семя! Король желает видеть твою бастардову рожу.
- Отрежем твой хер и возложим на алтарь Красного Бога! Тот самый членик, которым ты дочку лорда Старка обесчестил.
- Муж жену не бесчестит, - улыбнулся Рамси, и его белесые глаза скользнули по Теону, согбенному под тяжестью кандалов, - скажи им, Вонючка. Скажи, пока можешь…
Сказать о чем? О том, что губы его побывали между ног леди Арьи? Неожиданно для себя Грейджой улыбнулся. Это делал Вонючка, а не он. Вонючка, Вонючка, хитрая штучка… а он Железнорожденный. Ноги юношу не держали, бриджи его оказались замараны и сзади, и спереди, Рамси смердел теперь ничуть не меньше своего Вонючки. Теон шел сам, медленно, подволакивая увечную ногу и путаясь в цепях, а Болтона… Сноу рыцари тащили волоком. Но в бледно-серых глазах еще горел безумный дикий огонек. Теперь притворяться слугой он не будет, молить и упрашивать тоже. А король не захочет такого миловать. Станнис восседал в большом чертоге, где до него сидел Болтон, до которой зал занимал Теон Грейджой, и лишь потом Старки. Однако сегодня бело-серое знамя с лютоволком украшало стену позади короля на пару с алым огненным сердцем, на котором резвился коронованный олень Баратеонов. Взгляд Теона скользил по лицам присутствующих. Дастины, Рисвеллы, конечно же, Амберы, Мандерли… не зря Русе Болтон сомневался в их преданности. Арья сидела рядом со Станнисом. Поверх платья из тонкой серой шерсти она надела стеганый дублет, и серые глаза девушки показались Грейджою бездонными. Теона приковали к стене, как собаку, а Рамси выволокли на середину зала перед королем. Худой, изможденный, чьи пронзительные синие глаза вонзились в рыхлую фигуру сгорбленного Рамси, он был совсем не похож на своего брата Роберта. Скорее тень его. У которой почти не осталось силы.
- Надеюсь, мое место достаточно мягкое для королевской задницы, - глумливо усмехнулся Бастард, облизывая потрескавшиеся губы.
Рыцарь с пылающим сердцем на камзоле приложил сапогом по заду Сноу, и юноша упал на колени под презрительный смешок леди Дастин. Теон отыскал ее в толпе. Бледное холеное лицо и злобно прищуренные глаза. Ее рядом с Болтонами держала лишь Арья, которая теперь сидит рядом с Баратеоном. Бастарда Барбри Дастин любить абсолютно не за что. Рамси сплюнул на пол и медленно поднял голову. Лицо леди Старк гневно вспыхнуло, еще немного, и оскалится по-волчьи. Вот уж кто точно дровишек на костер Бастарда подбросит. Глаза точно серые льдинки.
- Женушка, - сладко выдохнул юноша, и слово медовой тягучей лужицей растеклось в воздухе, - что ж ты за сука-то такая? Разве твоя мать тебя не учила, а? Не говорила, что желания мужа надо выполнять? Ох…
Рамси согнулся пополам, не отрывая взгляда от Арьи. Уголки толстых губ приподнялись в тени улыбки.
- Скажи-ка, сука ты волчья, а не понесла ли ты? Уж сколько раз я тебя трахнул…
- Молчать, - промолвил Станнис, сжав зубы.
- Уж должно было в твоем волчьем чреве хоть что-то зародиться.
- Король велел тебе закрыть пасть! - рявкнул один из копейщиков, и Рамси упал на пол с окровавленным ртом.
В зале стояла холодная тишина, когда Станнис Баратеон выносил Рамси Сноу смертный приговор. Так же молча его, нагого, вели к столбу, обложенному хворостом. Между ног у Бастарда и вправду все почернело и распухло. Теон, дыша паром, смотрел, как восходит на костер его хозяин. Вонючка рыдал, бился и кричал, рвался в огонь вслед за хозяином. Грейджой, кракен, стоял недвижим, а Арья Старк словно изваяние из камня, льда и снега. Только сейчас Теон заметил у нее на руках щенка, одного из помета Глисенты. Он думал, сук Рамси почти всех перебили, а нет, одна уцелела, сидит на руках у волчицы.
Волчий вой, полный тоски и затаенного горя, пробежал дрожью по спине Теона.
- Защити нас, Владыка Света! Веди нас, Владыка Света, ибо ночь темна и полна ужасов!
Дым взвился к небесам под пение людей короля. Рамси повис на цепях, огонь заплясал у его ног. Сквозь хор гимна прорвался его голос, хриплый и надтреснутый.
- Ты моя, Арья! Моя! Моей и останешься!
А как же Вонючка? Хозяин забыл о нем, Вонючка больше не нужен? Теон грудью вдохнул морозный воздух, полный едкого запаха дыма. Сизый туман, окруживший Рамси, корчащегося в своих оковах, клубился и извивался, и Теон явно увидел в нем лицо Киры, искаженное ненавистью. Рядом появилось второе, третье… десятки девичьих лиц, сотканных из дыма и пепла, вились вокруг Рамси Сноу, чей бессловесный вопль заглушил гимн людей короля.
========== Мать ==========
Ее руки, сжимающие чашу с лунным чаем, дрожали, свет свечи дробился в темной жидкости, и Арье все мерещилась кривая усмешка Рамси. Хотелось выть, кричать, рвать на себе волосы. Мало того, что он отнял ее девственность, мало того, что перебил всех людей Винтерфелла, превратил замок ее детства в руины, так еще и… северянке казалось, что муж не умер, не сгорел на костре по приказу Станниса Баратеона, а медленно, неспешно зрел в ее животе, выжидая своего часа. Арья до крови прикусила губу. Ей так и не хватило силы убить Рамси. Пусть он сгорел, пусть углем и пеплом обратились его плоть и кости, частичка его жива. Арья невольно прижала руку к плоскому еще животу, вновь посмотрела на лунный чай. Горьковатый травяной запах тронул нос девушки. Настойка пахла пижмой… и смертью. Всего один глоток, и этот ребенок умрет, изойдет кровью, покидая тело леди Старк. Сын Рамси Болтона с наглой усмешкой и глазами, бледными и холодными как луны. Или дочь… пальцы уже начали неметь, язык обожгла желчь. В ушах звучал крик Рамси.
…Ты моя, слышишь?! Моя!
Волчица не принадлежит никому! Только своей стае, а Рамси никогда не был волком. Одна Арья осталась на этом свете. Она… и этот ребенок в ее чреве. Девушка не знала, что за травы, сливаясь, превращаются в лунный чай. Но теперь запах был острым, будто насмешливым. Скольких детей убил лунный чай? А волков? Арье бы хотелось, чтобы ее мать была рядом. Леди Кейтилин несомненно бы порадовалась внуку даже от такой непутевой дочери. Помогала бы шить одежду для младенца, подбирала бы имя, рассказывала бы о тех днях, когда Арья была маленькой… а старая Нэн вязала бы и баюкала младенца своими бесконечными историями. Но ни матери, ни отцу не суждено увидеть внука или внучку… слезы обожгли глаза северянки, и она недовольно мотнула головой. Волчица не изнеженная леди! Разве бы выдержала она все мучения, будь покорной и услужливой? Лунный чай плескался в чаше, и вместе с ромашкой и мятой в нём заварены сомнения Арьи. Выпить, изничтожить семя Болтонского Бастарда… или пощадить невинное дитя. Разве виновно оно в грехах отца? Горечь на языке и на губах, сердце болезненно ныло, когда Арья отставила чашу. Лицо мужа, представшее пред ее мысленным взором, было искажено гневом и яростью, но потом вдруг разгладилось, и толстые губы юноши расцвели улыбкой. Он что-то промолвил, но северянка не слышала его.
Волкам нет дела до призраков.
***
Зима не думала отступать. Солнечные дни, когда небо бездонно-синее, чистое и бескрайнее, похожее на шелковый полог, забылись как сон. Зима все вокруг облачила белым саваном, кутала, пеленала, как молчаливая сестра мертвеца, умело и ловко. Добычи стало меньше, и Нимерии со своей стаей приходилось уходить все дальше и дальше, за Стену, в самую чащу земель одичалых. Там в избытке было оленей и горных козлов, но случалось отбивать добычу у медведей и сумрачных котов. Один из них мазнул когтями по морде Нимерии, прежде чем клыки лютоволчицы сомкнулись на его шее. Арья тогда проснулась от боли, с окровавленным лицом, хотя кожа была целой. После стольких лет разлуки девушка и хищница сделались неразлучны. Пусть и находились за много лиг друг от друга, ночью они всегда сливались воедино. Арье нравилось чувствовать холодную мягкость снега под лапами, видеть бледноликую луну не из окна башни, а сквозь ветви деревьев, дышать чистым воздухом воли, который густеет, впитывая в себя страх ее жертвы. Там она была большая и сильная… чтобы утром вновь проснуться человеком, слабым, запертым в четырех стенах. Королева Селиса была нынче в плохом расположении духа, хотя, по чести говоря, леди Старк не помнила, когда у супруги Станниса Баратеона было хорошее настроение. Арье иногда казалось, что она не вдова, не единственная наследница дома Старков, а все та же Арья-Лошадка с руками кузнеца. Сжимая в руках пяльцы, с досадой и раздражением глядя на неровный узор, скалящийся кривыми стежками, северянка с горечью вздохнула. Рейнира, дремавшая у очага, приподняла одно ухо. Крохотный пушистый комочек превратился в здоровенную лохматую псину, непоседливую и шкодливую. Любимым развлечением собаки было подкарауливать Арью на выходе из башни и, выждав удобный момент, валить ее в снег, заливаясь счастливым лаем. Королева при виде них вечно поджимала губы и топорщила свои чахлые усики, а вот принцесса Ширен взирала на леди, весело смеющуюся, со снегом, запутавшимся в волосах, с немым восторгом. Несчастное одинокое дитя… но сейчас мороз так крепок, что Рейнира предпочла своим снежным игрищам сон у огня.