Выброшен.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Ладно, на самом деле я не верил, что такой безвкусный жест тронул бы Марию. Это знание не помешало мне обновлять свою электронную почту каждые пять минут в течение следующих двух дней, навязчиво проверять свои текстовые сообщения или спрашивать моего советника Дорин — единственную женщину в штате, которая не боялась поставить меня на место, — нет ли у меня новых звонков.
— Что бы ты ни сделал, это, должно быть, было очень плохо, да? — заметила Дорин, убирая свой стол на день, глядя на меня поверх оправы своих очков "Тиффани— голубой кот".
Она не знала и половины. Я был уверен, что чуть не довел Марию Таварес до слез, и от этого мне почти стало плохо. Почти.
Поскольку большая часть офиса была расчищена на день, а вечерние капли дождя, разразившегося в середине марта, барабанили симфонией по окнам моего офиса, я решил, что на сегодня хватит. Выключив компьютер, я запер ящик стола, снял пиджак со спинки стула Herman Miller embody и направился к выходу, короткий ворс серого ковра поглощал звук моих шагов. Свет на кухне был выключен, принтеры работали тихо, и, если не считать отдаленного постукивания клавиш по клавиатуре нескольких засидевшихся полуночников, для семи вечера среды офис был практически мертв.
Приемная в офисе была аккуратной и современной, с четырьмя черными кожаными креслами для отдыха, расположенными вокруг журнального столика орехового дерева на черных железных ножках. Стойка регистрации из орехового дерева обрамляла акцентную стену из сотового дерева с акриловой вывеской с выгравированной на ней надписью Kovacs and Adams LLP, выделенной гладкой черной подсветкой.
Я всегда знал, что никогда не хотел работать ни на кого другого, и это чувство было взаимным для Арчера Адамса, моего партнера на протяжении десяти лет. Несмотря на то, что он был старшим студентом Гарварда, он надрывал задницу, не получая подачек от родителей. Он был рассудительным, умным и метким стрелком.
Мы начинали с малого и определенно не снимали жилье в Prudential Tower, но с годами, по мере того как мы увеличивали наши счета и стали именем, от которого люди отказывались, когда им требовались услуги по корпоративным судебным разбирательствам, мы стали ими. Я не предполагал, что mcintyre и Nesbitt LLP смогли бы постоять за себя, находясь несколькими этажами ниже, они могли бы, но это сродни тому, чтобы спросить кого-то, есть ли у них такая возможность. Они предпочли бы ездить на Lexus или Ferrari? Они всегда выбирали бы Lexus, если бы не модернизировались и не попали в двадцать первый век. Фирма Марии могла бы начать с того, что освободила место для свежей крови в своем списке управляющих партнеров, что породило вопрос — почему они остановились с Марией? Она проработала там много лет, и не было ни малейшего шанса, что она была довольна тем, где была. Мне не нужно было поддерживать с ней сердечные отношения, чтобы знать это. Для некоторых людей власть была чем-то, что вы могли ощутить на их языке. Она просачивалась в вашу кровь, когда они целовали вас.
Двери офиса с шелестом закрылись за мной, автоматический замок со щелчком вернулся на место. Направляясь к лифту, я ткнул указательным пальцем в кнопку "Вниз" и подождал, пока раздался звонок и двери кабины лифта открылись. Нажав кнопку P, я выудил Blackberry из открытого кармана своего коричневого кожаного портфеля. У меня перехватило дыхание, когда я проверил свои сообщения, вверху была цепочка сообщений от Кэтрин.
Привет! Мы можем поменяться выходными? На следующих выходных я еду в Кабо с другом.
"С другом" — это код для нового бойфренда. Это был мой предстоящий уик-энд, но если мать Ланы хотела поменяться ради своего секс-шоу, это было прекрасно — у всех нас были потребности. Это просто означало, что у меня были свободные предстоящие выходные.
Затем я прочитал следующее сообщение, и во мне закипело раздражение.
В следующий четверг у Ланы начинаются уроки верховой езды.
Когда это было решено? Она могла проводить с Ланой большую часть времени, но разве я не получал роли во внеклассных мероприятиях нашей дочери? У нее уже была полная нагрузка — фортепиано, балет, теннис, теперь верховая езда? Лана ни разу не упоминала о своем интересе к лошадям. Это был ребенок, который пытался подстричься цветными ножницами и хотел построить крошечные домики для насекомых, которых она ловила весной во дворе.
В понедельник у меня звонок в ассоциацию заводчиков по поводу арабской породы. Хотели бы вы поучаствовать?
Подождите. Как уроки верховой езды превратились в разговор с коневодом? Но Кэтрин ответила на мой вопрос.
Ваше отсутствие реакции очень красноречиво. Джордан, она не может конкурировать с лошадьми в конюшне — полная стоимость аренды равна стоимости прямой покупки лошади.
Как насчет посадки для указанной лошади? Питание, добавки, базовый уход? Она, блядь, всегда это делала, а я был идиотом, позволявшим ей по причинам, о которых она была хорошо осведомлена.
Я был бы признательна, если бы вы ответили своевременно.
У некоторых из нас была гребаная работа, Китти. Прислонившись к зеркальным дверям кабины лифта, я набрал не менее горячий ответ.
Не всем из нас позволена роскошь получать деньги за то, чтобы просто существовать и раздвигать ноги. У некоторых из нас есть такая мелочь, которая называется "работой".
Я уставился на сообщение. В тексте было что-то медитативное, что помогло мне успокоиться. Затем я выделил все это и нажал удалить. Я не боялся задеть чувства Кэтрин. Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем заставлять ее обращаться к адвокату и протаскивать каждое решение через посредничество, но я не был таким парнем. Я был не из тех, кто вымещал свое презрение на матери своего ребенка, которой все еще больно много лет спустя, независимо от того, как сильно она обидела меня. Разве не поэтому я разыграл все карты так, как разыгрывал? Лане нужно было, чтобы ее мать была стабильной. У всех нас были роли в игре жизни.
Расправив плечи, я резко выдохнул и подыскал более подходящий ответ. Отлично проведу выходные. Мы обсудим лошадь, когда у меня будет возможность позвонить тебе — я был занят.
Закрыв телефон, я бросил его обратно в сумку и мысленно напомнил себе попросить Дорин достать мне список всех заводчиков лошадей и конюшен в Новой Англии. Мы бы посмотрели, говорила ли Кэтрин из своей задницы.
Лифт остановился. Мой взгляд метнулся к указателю этажа, и меня пронзила волна возбужденного предвкушения. Моя удача не могла быть настолько велика, не так ли? Выпрямившись, я затаил дыхание и смотрел, как открывались двери кабины.
Знаете, что самое приятное было в дождливом дне? Когда серые, как сахарная вата, облака расступались, и сквозь них проникал первый робкий луч солнечного света, отбрасывая великолепные призмы, образовавшие радугу. В конце этой радуги был горшочек с золотом в виде длинноногой брюнетки на высоких шпильках и вишнево-красном платье-футляре с высоким воротом, которое облегало ее стройную фигуру.
Гребаный джек-пот.
Однако это чувство не было взаимным. Гладкий хвост, в который Мария собрала свои темные волосы, только подчеркивал ее и без того угловатые и классические черты, отчего она выглядела еще более раздраженной, чем обычно. Костяшки ее пальцев напряглись на ремешке сумочки, а затем, не произнеся ни слова, она отвернулась от лифта как раз в тот момент, когда двери кабины начали закрываться.
Погодите, она серьезно? Я придержал рукой дверцу, несмотря на протестующий гудок, наблюдая за завораживающим покачиванием ее бедер.
Боже, ее задница была невероятной. Невозможно было скрыть эту идеальную выпуклость мышц. Все, что на ней было надето, юбка, брюки или платье, казалось, прилипало, как Шелковая обертка, умоляя, чтобы ее сняли... Только Гудини — я имею в виду Марию — направлялась к дверям пожарной лестницы. Типично.