— Мария?
— Я думала, что нас ясна наша договоренность, — наконец ответила я, приподнимая ухоженную бровь. — Мы согласились на эти условия.
Я создавала их с особой тщательностью, следя за тем, чтобы они были взаимовыгодными. Он посмеялся надо мной, когда я представила их ему в своем домашнем офисе, но он подписал их.
Затем он брызнул в меня чернилами другого вида.
Так почему же он смотрел на меня так, словно я нарушила наши условия? Дуги овладел искусством выглядеть как ребенок, который только что стал свидетелем сокрушительной потери своей любимой игрушки от рук школьного хулигана.
Он прочистил горло, выпрямляясь.
— Да, но… Я просто подумал...
Он замолчал. Мои простыни сбились у него на талии, когда он сел, давая мне возможность мельком увидеть отпечаток его пресса, образовавшийся в результате тяжелого труда.
— Мы занимались этим долгое время, Мария.
Шесть месяцев, одна неделя и четыре дня, если быть точной. Я всегда была в курсе условий контрактов, которые хранились в моем картотечном шкафу. У меня не было намерения быть стервой. Любой хороший юрист сказал бы вам, что это было просто разумно.
— Именно так, — согласилась я, наблюдая, как работали мышцы его тела, когда он снимал напряжение со своих плеч. — Зачем портить хорошую вещь?
Секс был хорош. То, чего Дуги не хватало в плане похвал и резюме, он компенсировал своей способностью относиться к моим потребностям с благоговением, более подходящим для долгосрочного любовника.
И мы не были парой. Мы трахались. Я снова и снова говорила ему, что именно этим мы и занимаемся. Друзья с привилегиями. Друзья с пособиями в особенно плохой день на работе. Он помог мне пережить эмоциональный период несколько месяцев назад, когда застал меня орущей у надгробия моего отца. Жуан Таварес был единственным мужчиной, которому я когда-либо позволяла причинять мне боль, и в день его смерти я поклялась, что больше никому не дам такой возможности.
Дуги не был исключением — ни тогда, ни сейчас.
Он на мгновение замолчал, затем шумно откашлялся от песка, застрявшего у него в горле. Его лесисто-зеленые глаза встретились с моими, когда он повернулся, лунный свет заиграл на изгибе его носа, который я сломала, когда он оскорбил меня, предложив отвести меня на свидание в Макдональдс, когда ему было пятнадцать, а мне шестнадцать.
Как будто.
Тем не менее, то, как он задал свой следующий вопрос, усилило чувство, которое кирпичом засело у меня в животе.
— Ты меня стесняешься?
Стеснялась ли я его? Ну, нет. Не совсем.
Ладно, не нужно меня судить по этому поводу — я не была маленькой. Он был не совсем в моем вкусе. Мы стояли плечом к плечу, когда я не носила каблуки. За неделю я зарабатывала больше денег, чем он за месяц. Он не учился в колледже. У него не было недвижимости, и после того, как несколько недель назад, когда мы заказывали суши, его кредитная карта была отклонена, я была уверена, что у него была значительная сумма долга.
Мы выросли вместе. Он всегда бездельничал в доме моего детства, ел за нашим обеденным столом, дурачился с моим братом. Он помогал моим родителям с домашними делами и водил моих младших сестер в школу, когда кто-то из нас не мог.
Он был хорошим парнем, но я бы не стала с ним встречаться.
Мы были слишком разными. Не было сценария, по которому мы оказались бы вместе.
— Мария?
У него хватило наглости произнести это с презрением.
— Ты меня не стесняешь, но я сказала тебе, что это не то, чего я хотела, — я вздернула подбородок. — Ты неправильно понял.
— Я неправильно понял? — он повторил, как попугай, прежде чем растопырил пальцы, чтобы срифмовать факты. — Я здесь три вечера в неделю. Я звоню тебе каждый день. Мы хорошо проводим время. В чем проблема?
Моя рука отбросила неуместную улику.
— Проблема в том, что мы несовместимы.
И мы были такими, не так ли? Мы происходили из совершенно разных социально-экономических слоев, и, конечно, я не родилась с деньгами, но, черт возьми, мне нравилось их иметь. Деньги и власть заставляли этот мир вращаться, и мне нравилось иметь и то, и другое. Отношения были как мертвый груз; они бы утопили тебя, если бы ты им позволил.
Лицо Дуги сморщилось, с его губ сорвался свист, когда мои слова обрушились на него шквалом. Черт, это вышло намного хуже, чем я имела в виду.
— Я не это имел в виду, я просто...
— Для меня это звучит ужасно похоже на уклонение.
Я предполагала, что так и есть. Скручивая простыни в кулаке, я сопротивлялась желанию прикоснуться к нему.
— Дуги, ну же. Мы согласились на эти условия. Мы оба признали, что это было. Давай не будем усложнять. Никто не должен быть посвящен в то, что происходит между тобой и мной.
Он отдернул от меня голову, прикрывая глаза.
— Кто это так говорит? — спросил он, его тон становился все более резким. — Я знаю, ты считаешь меня немного тупицей, но я не хочу огорчать тебя, Мария, я человек. У меня есть чувства.
Именно. Именно в этом и была гребаная проблема.
— Мы договаривались «никаких чувств», — напомнила я ему, игнорируя предыдущую половину его предложения.
Я не считала его глупым даже без ученой степени, и я была более чем осведомлена о неудобстве того органа, который он романтизировал, бьющегося за твердыми рамками его мускулистой груди.
— Я знаю, о чем мы говорили. Я подписал твой дурацкий контракт, — выплюнул он.
Я вздрогнула.
— Я не пытаюсь быть жестокой, Дуги.
— Ты тоже не пытаешься быть вежливой, Мария.
Успокоить и разрядить обстановку, Мария.
— Ты отличный парень, но...
Дуги прервал меня смехом, в котором не было ни капли теплоты.
— Пощади меня, пожалуйста. Я не нуждаюсь в твоей жалости, — он отбросил от себя простыни, подвинулся к краю кровати, ища на полу свою одежду. — Я не в таком отчаянии.
— Куда ты идешь? — спросила я.
— Домой.
Он стянул футболку через голову.
— Почему? Ты всегда спишь здесь. В твоей квартире нет кондиционера, и сейчас самый разгар жары.
Ему не нужно было напрасно страдать или превращать это в целое испытание только для того, чтобы что-то мне доказать.
— Я выживу.
Он фыркнул, бросив на меня взгляд, который поразил меня в грудь. Я рассеянно помассировала ее, морщась, когда изучала его. Раненый взгляд исчез, в его глазах жила агония.
— Я переживал и похуже.
Поворот. Мне нужно было развернуться и заняться контролем ущерба.
— Я думаю, ты слишком остро реагируешь на то, что не так уж плохо.
Честно говоря, я не то чтобы говорила, что мы больше не можем заниматься сексом. Я просто не хотела с ним встречаться. Не такое уж это большое дело.
Но, очевидно, это было сродни тому, как если бы его сердце проехалось по нему десятитонным грузовиком. Его гнев вырвался наружу, обрушившись на меня со всей силой.
— Пятнадцать лет, Мария, — кипел он. — Пятнадцать гребаных лет. Именно столько я люблю тебя.
Моя кожа покрылась мурашками, сердце бешено заколотилось в груди. Я знала. Конечно, я знала, что он чувствовал, когда предложила ему наше соглашение. Как минимум, для нас это казалось беспроигрышной ситуацией. Дуги почувствовал, что в конце концов заполучил девушку, а у меня появился надежный партнер в постели, и я не чувствовала, что мне пришлось бы угрожать судебным процессом, чтобы заставить его молчать, если он нарушил бы соглашение о неразглашении.
Я пыталась стать партнером в своей фирме и не могла позволить, чтобы кто-нибудь узнал о моей личной жизни — как я уже сказала, ровные, четкие линии и никаких сюрпризов. Найти партнера по постели, который понимал бы трудности работы женщины-юриста в сфере, где доминировали мужчины, было сложнее, чем вы могли бы подумать. NDA было чрезмерным «прикройте свою задницу».
— Я знаю, — ответила я, стараясь, чтобы в моем голосе не было резкости, и одновременно подняла руку, успокаивая. — Но мы же сказали, никаких чувств.
— К черту то, что я сказал, или то, что я подписал! — заорал он, заставив меня поморщиться.
Мои соседи определенно слышали его.