Ненавижу себя за это, и ничто не может облегчить мое бремя — даже то, что случилось там, далеко, на склоне горы.
Я искал его почти десять лет, хотя след давно остыл. Я сказал бы, что нашел его случайно, если бы верил в случайности. Но если вы идете по нужной тропинке, рано или поздно она приведет вас к пещере.
Но это было потом. А прежде была обычная Долина среди холмов и беленый дом на лугу с журчащим ручейком — дом, похожий на квадрат белого неба среди зеленой травы и начинающего лиловеть вереска.
А рядом с домом был мальчуган, который собирал с терновника клочки шерсти. Он не видел, как я подошел, и не поднимал глаз, пока я не сказал:
— Я тоже так делал. Собирал шерсть с веток и колючих кустов. Потом мать ее мыла и набивала мне игрушки. Мяч, куклу.
Он обернулся. Вид у него был испуганный, словно я взялся невесть откуда. А это было не так. Я прошел много миль, и еще больше лежало впереди. Я сказал:
— Я хожу тихо. Это дом Калума Макиннеса?
Мальчуган кивнул, вытянулся в полный рост — получилось пальца на два выше меня — и сказал:
— Я Калум Макиннес.
— Может, есть еще кто-то с таким же именем? Потому что Калум Макиннес, которого я ищу, уже взрослый.
Мальчик ничего не ответил, только выпростал из цепких пальцев терновника толстый комок овечьей шерсти. Я сказал:
— А может быть, твой отец? Наверное, он тоже Калум Макиннес?
Мальчик посмотрел на меня.
— Кто ты? — спросил он.
— Хоть я и невысок, — ответил я, — но я взрослый мужчина, и мне нужен Калум Макиннес.
— Зачем? — Мальчик помедлил. Потом добавил: — И почему вы такой маленький?
— Затем, что мне надо кое о чем спросить твоего отца, — объяснил я. — Это мужское дело. — И увидел, как в уголках его губ появляется улыбка. — Быть маленьким не так уж плохо, юный Калум. Однажды вечером ко мне в дверь постучались Кемпбеллы — целая толпа, дюжина парней с ножами и дубинками, — и потребовали, чтобы моя жена Мораг сказала им, где я, потому что они пришли убить меня в отместку за какое-то выдуманное оскорбление. И она сказала: «Малыш Джонни, беги на дальний луг и попроси отца прийти домой: я его зову». И Кемпбеллы смотрели, как мальчик выбежал в дверь. Они знали, что я очень опасный человек. Но никто не предупредил их, что я совсем крошечный, а если и предупредил, то они не поверили.
— И сын позвал вас? — спросил мальчуган.
— Это был не мой сын, — ответил я. — А я сам. Я был у них в руках и все же ушел, прямо сквозь пальцы.
Мальчик рассмеялся. Потом спросил:
— А почему Кемпбеллы за вами охотились?
— У нас вышел спор из-за того, кому принадлежит скот. Они утверждали, что коровы их. А я — что право собственности Кемпбеллов на этих коров кончилось в первую же ночь после того, как они очутились со мной по ту сторону холмов.
— Подождите здесь, — сказал юный Калум Макиннес.
Я сел у ручья и стал глядеть на дом. Он был хорош: я принял бы его за жилище лекаря или законника, но уж никак не простого скотокрада. Вокруг валялись камешки, и я сложил их в кучку, а потом начал по одному бросать в ручей. У меня меткий глаз, и мне было приятно смотреть, как мои камешки скачут по берегу и летят в воду. Я перекидал их, наверное, целую сотню, и тут мальчик вернулся. За ним размашисто шагал высокий человек — волосы у него были с проседью, а лицо вытянутое, как волчья морда. В этих холмах давно нет волков, и медведи их тоже покинули.
— День добрый, — сказал я.
Он не откликнулся на мое приветствие, только пристально на меня посмотрел. Но я привык к таким взглядам. Я сказал:
— Мне нужен Калум Макиннес. Если вы — это он, так и скажите, и я все объясню. А если нет, тогда будьте здоровы, и я пойду дальше своей дорогой.
— Что у вас за дело к Калуму Макиннесу?
— Хочу нанять его проводником.
— И куда же он должен будет вас отвести?
Я посмотрел ему прямо в глаза.
— Трудно сказать, — ответил я. — Потому что некоторые говорят, что такого места вовсе не существует. Есть одна пещера на Туманном острове.
Он помолчал. Потом сказал:
— Калум, иди в дом.
— Но па…
— Скажи матери, что я разрешил дать тебе леденец. Ты же их любишь. Иди.
По лицу мальчугана проскользнули разные чувства: недоумение, алчность, предвкушение, — а потом он повернулся и побежал обратно к белому дому.
— Кто прислал вас сюда!? — сказал Калум Макиннес.
Я кивнул на ручей, который с плеском вился у наших ног, отыскивая путь вниз по холму.
— Что это? — спросил я.
— Вода, — ответил он.
— А за ней, говорят, живет король, — сказал я.
Тогда я его совсем не знал, да и потом не успел узнать толком, но его взгляд сделался настороженным, а голова чуть склонилась набок.
— Откуда мне знать, что вы тот, за кого себя выдаете?
— Я ничего не утверждал, — заметил я. — Просто кое-кто слышал, что на Туманном острове есть пещера и что вы, возможно, знаете к ней дорогу.
— Я не скажу вам, где эта пещера, — заявил он.
— Мне не нужны объяснения, я ищу проводника. А вдвоем путешествовать безопаснее, чем в одиночку.
Он оглядел меня с ног до головы, и я уже ждал шутки насчет моего роста, но он смолчал, и за это я был ему благодарен. Потом он сказал:
— Когда доберемся до пещеры, я внутрь не пойду. Вам придется самому вынести оттуда золото.
— Мне все равно, — ответил я.
— Вы сможете взять ровно столько, сколько вам под силу унести, — сказал он. — Я к нему не притронусь. Но вас отведу, так и быть.
— Я хорошо заплачу вам за работу, — сказал я и вынул из-за пазухи кошель. — Это за то, чтобы отвести меня туда. А другой, вдвое больше, — когда вернемся.
Он высыпал монеты из кошелька на свою огромную ладонь и кивнул.
— Серебро, — сказал он. — Хорошо. — И потом: — Пойду попрощаюсь с женой и сыном.
— Вы ничего не возьмете с собой?
— В молодости я угонял скот, а наш брат путешествует налегке, — ответил он. — Только веревку возьму, в горах пригодится. — Он похлопал по кинжалу, который висел у него на поясе, и пошел к своему беленому дому. Я так и не увидел его жены ни тогда, ни позже. Я не знаю, какого цвета у нее волосы.
Дожидаясь его, я побросал в ручей еще с полсотни камешков, а потом он вернулся с мотком веревки на плече, и мы двинулись прочь от дома, слишком большого для скотокрада, взяв направление на запад.
Побережье отделяет от всего остального мира гряда пологих холмов, которые издалека кажутся мягкими, дымчатыми и сиреневыми, как облака. Они так и манят к себе. Высотой они почти что с горы — подниматься по ним легко, но чтобы добраться до вершины такого холма, порой не хватает целого дня. Мы шли вверх, и к концу первого дня нас стал пробирать холод.
Я увидел на вершинах впереди снег, хотя был разгар лета.
За весь первый день мы не сказали друг другу ни слова. Говорить было нечего. Мы знали, куда идем.
Мы развели костер из колючего хвороста и высохшего овечьего помета: мы вскипятили воду и сварили кашу, кинув в котелок, который я нес с собой, по горсти овса и по щепотке соли. Его горсть была огромной, а моя маленькой, сколько влезло в руку, так что он улыбнулся и сказал:
— Надеюсь, ты не съешь половину этой каши.
Я сказал, что нет, и правда не съел, потому что аппетит у меня меньше, чем у людей обычного роста. Но это хорошо, считаю я, потому что я могу прокормиться орехами и ягодами в такой глуши, где человек побольше умер бы с голоду.
Через высокие холмы вела еле заметная тропа. Мы шли по ней и не встретили почти никого, только жестянщика и его осла, доверху нагруженного старыми горшками, да девочку, ведущую осла за повод, — она улыбнулась мне, подумав, что я ребенок, а потом нахмурилась, увидев свою ошибку, и кинула бы в меня камнем, если бы жестянщик не хлестнул ее по руке прутом, которым подбадривал свою животину. Чуть позже мы нагнали старуху с мужчиной — она назвала его своим внуком и сказала, что они возвращаются к себе за холмы. Мы перекусили с ней, и она сообщила, что была на родах своего первого правнука и что роды прошли благополучно. Она предложила нам предсказать судьбу по линиям на наших руках, если нам есть чем позолотить ее руку. Я дал старой ведьме щербатую монетку из тех, что в ходу у южных жителей. Она посмотрела на мою ладонь и сказала: