— Такой он отсчет ведет. Совсем человеческое достоинство потерял. Так зачем он вам-то?
— В убийстве он замешан.
— Нет. Конечно, всякое бывает, особенно с пьяницами, но нет. Не тот человек. Для того чтобы убить, нужно хоть какой-то характер иметь, а у него вместо души — пар.
Наумов удивленно посмотрел на участкового. До чего точно сказал.
Вместо души — пар.
— Знаете, капитан, иногда пар разрывает котел на части.
— Не знаю.
— У него машина есть?
— Никогда не видел, да и не слышал даже.
— Ну что ж, пошли к Ладоньщикову.
Вячеслав Иванович Ладоньщиков жил на четвертом этаже. Из-за дверей светлого дерева доносилась музыка.
Наумов позвонил.
— Сейчас, сейчас, — донеслось из глубины квартиры.
Дверь распахнулась. Музыка заполнила прихожую. На пороге стоял невысокий человек… Круглолицый, нездорово красный. Редкие светлые волосы делил аккуратный пробор. Кругленький живот выпирал из-под пояса тренировочного костюма.
Он смотрел на Наумова светлыми прозрачно-выцветшими глазами.
— Вам кого?
— Вы гражданин Ладоньщиков?
— Да.
— Вячеслав Иванович?
— Да.
— Я из ГАИ.
— Ну и что?
— Машина «Вольво» госномер ММЗ-00-09 принадлежит вам?
— Какая еще машина? — мучительно вспоминал Ладоньщиков.
Олег и участковый вошли в прихожую.
— Вы бы хоть закусывали, гражданин Ладоньщиков, — вздохнул участковый.
— Не сметь оскорблять передового члена общества, я орденоносец, инженер, военный пенсионер.
— Мы вас не оскорбляем, — жестко сказал Олег, — мы спрашиваем. Машина госномер ММЗ-00-09 ваша?
— А вам какое дело?
— На вашей машине совершено дорожно-транспортное происшествие…
— Этой машиной пользуется мой друг.
— Фамилия?
— Слава его зовут.
— Вы что же, фамилии друга не знаете?
— А вам какое дело?
Ладоньщиков повернулся и пошел в ванну.
Раздался шум воды. Через несколько минут он вышел, отряхивая кисти рук.
Наумов с недоумением посмотрел на него. Зачем этот человек пошел мыть руки? Немотивированность слов и поступков Ладоньщикова говорили, что он не просто пьяница, а давно и тяжело душевно болен, и причина его болезни, конечно, алкоголь.
— Может, вы нас в комнату пригласите? — спросил участковый.
— Заходите, — хозяин повернулся и быстро засеменил к дверям.
Неплохая была комната у гражданина Ладоньщикова. Большая, солнечная, с балконом. И вид из окна открывался прекрасный на Новодевичий монастырь.
— Так что же, гражданин Ладоньщиков, как фамилия вашего друга?
— Славой его зовут. — Лицо Ладоньщикова напряглось. Он пытался в глубине своего пропитого мозга выискать фамилию друга Славы. Пытался и не мог.
Он снова выскочил из комнаты, и снова полилась вода. И снова он вышел, бережно неся перед собой вымытые руки.
Наумов понял, что говорить с ним бесполезно. Глупо и бессмысленно оперировать нравственными категориями перед человеком, долго и беспощадно разрушавшим себя алкоголем.
— А где живет Слава, вы знаете?
— Конечно, — ответил Ладоньщиков.
— Где же?
— В кооперативном доме Союза журналистов на Бутырском валу.
Наумову был знаком этот дом. У магазина «Овощи — фрукты» надо въехать под арку, и там дом с прекрасной стоянкой для машин.
— Спасибо и на этом, — сказал он.
— А кто вы такие? — напористо спросил Ладоньщиков. — Зачем приходили?
Я буду жаловаться!
— Вы лучше руки пойдите помойте. — Олег вышел из комнаты.
На лестнице он сказал участковому:
— Его лечить надо. Причем срочно, явное психическое расстройство.
— Да как же его в больницу отправишь! — вздохнул участковый. — Пьет дома. Жалоб никаких, пенсия двести рублей…
— А я бы таким не платил, — мрачно сказал Леня Сытин. — Исключение из правила надо делать. Ишь, здоровый, краснорожий, трескает водку.
— Он только коньяк пьет, — заметил участковый.
— Тем более. У него пенсия больше, чем у меня оклад.
— Ну, это не нам решать. — Наумов закурил. — Едем искать Славу.
Когда они вышли на улицу, мимо проскочил Ладоньщиков с двумя сетками, полными пустых бутылок. Он двигался своей быстрой, семенящей походкой, глядя перед собой, не замечая никого вокруг.
— Вот, — вздохнул участковый, — подался в магазин.
Наумов хорошо знал этот дом на Бутырском валу. Там жил его давнишний товарищ Сеня Шорохов. Восемь лет назад Сеня писал очерк о милиции и заметное место в нем отвел Олегу Наумову. С тех пор они подружились. Олег частенько после работы заезжал к Сене. Ему нравилась холостяцкая безалаберность веселых сборищ. Нравились Сенины друзья. К сожалению, два года назад Сеня уехал работать корреспондентом в одну из африканских стран, и теперь они встречались только во время его отпуска.
Машина повернула под арку, проехала мимо дома и остановилась у магазина «Хозтовары», приткнувшегося в глубине двора.
Олег вышел из машины и увидел щенка. Маленький, грязно-белый, с рыжими повисшими, как лопушки, ушами, он сидел в двух шагах от него и смотрел на Наумова темными, почти черными глазами.
— Ты чего, дружище? — спросил Олег.
И щенок, услыша, встал и доверчиво заковылял к нему.
Наумов присел и погладил собаку, щенок лизнул руку и прижался к ноге.
— Маленький совсем, — вздохнул за спиной шофер. — Пропадет. А он к вам прибился, товарищ майор.
— А что, — с той легкостью, когда должен делать не ты, а другой, сказал Леня Сытин, — вы его возьмите себе. Вам веселей будет.
Щенок свернулся клубком у ноги и блаженно прищурил глаза.
— Голодный, небось, — шофер полез в машину, — у меня бутерброд есть.
Олег положил руку за спину щенка, почувствовав шелковистое тепло его маленького тела. Ах, как он хотел иметь в детстве собаку, да покойная мать не любила животных!
И вот у его ног доверчиво лежит теплый комочек жизни. Лежит успокоившийся, понявший, что после мытарств обрел друзей и защиту.
— Леша, ты покорми его и возьми в машину, а потом ко мне домой завезем.
— Сделаем, — радостно крикнул шофер.
— Пошли, Сытин.
Стоянка была перед самым домом. Аккуратная, зарешеченная, чистая. Но «Вольво» на ней не оказалось. Олег внимательно осмотрел размеченные белой краской квадраты.