— Всѣ показанія сходятся между собою: истина скоро раскроется.
Наконецъ, въ ту минуту, когда Миньо возвратился, убѣдивъ госпожу Симонъ не выходитъ изъ комнаты, явился мэръ съ тремя жандармами. Мэръ, по фамиліи Даррасъ, подрядчикъ-строитель, богатѣвшій съ каждымъ годомъ, былъ толстый сорокалѣтній господинъ съ круглымъ, краснымъ лицомъ, бѣлокурый, коротко остриженный и гладко выбритый. Онъ приказалъ немедленно закрыть ставни, поставилъ двухъ жандармовъ у окна, а третьему велѣлъ караулить коридоръ и дверь въ комнату; Зефиренъ никогда не запиралъ ея на ключъ. Онъ строго запретилъ прикасаться къ чему бы то ни было и даже подходить близко къ чѣсту преступленія. Мэръ немедленно, какъ только узналъ о случившемся, телеграфировалъ суду въ Бомонѣ и теперь ожидалъ прибытія слѣдственнаго судьи и прокурора, которые, конечно, воспользуются первымъ отходящимъ поѣздомъ. Отецъ Филибенъ и братъ Фульгентій объяснили, что имъ необходимо отлучиться, такъ какъ вскорѣ начнется раздача наградъ; Даррасъ посовѣтовалъ имъ скорѣе покончить съ этимъ дѣломъ и снова вернуться сюда, потому что прокуроръ республики навѣрное захочетъ опросить ихъ по поводу листка «Маленькаго Бомонца» и листка прописей, которые они нашли скомканными на полу. На улицѣ между тѣмъ толпа все прибывала; слышались громкіе крики и угрозы; Симонъ вмѣстѣ съ Даррасомъ и Маркомъ направились въ рекреаціонную залу училища и дожидались, чтобы къ нимъ присоединились Миньо и мадемуазель Рузеръ; солнце, наконецъ, выбралось изъ тучъ и бросало лучи въ широкое окно, выходившее на дворъ.
Было восемь часовъ; послѣ сильнаго ливня небо совсѣмъ прояснилось, и день обѣщалъ быть чудеснымъ. Судьи могли пріѣхать не раньше, какъ въ девять часовъ. Самъ прокуроръ республики, Рауль де-ла-Биссоньеръ, лично выѣхалъ для снятія показаній вмѣстѣ со слѣдственнымъ судьей Дэ; оба были поражены необыкновеннымъ злодѣяніемъ, предугадывая, что изъ этого возникнетъ громкій процессъ. Ла-Биссоньеръ былъ маленькій, изящный человѣчекъ съ краснымъ лицомъ, окаймленнымъ аккуратно подстриженными бакенбардами; онъ отличался необыкновеннымъ честолюбіемъ и, не довольствуясь своимъ быстрымъ повышеніемъ, — ему было всего лишь сорокъ пять лѣтъ, — мечталъ о какомъ-нибудь грандіозномъ дѣлѣ, которое бы сразу выдвинуло его впередъ и открыло путь къ Парижу, гдѣ онъ надѣялся занять выдающееся мѣсто благодаря своей услужливой ловкости и преклоненію передъ могуществомъ власти, въ чемъ бы она ни проявлялась. Дэ, напротивъ, высокій, худой, съ узкимъ лицомъ, похожимъ на лезвіе ножа, представлялъ изъ себя настоящій типъ слѣдователя, весь поглощенный исполненіемъ своихъ обязанностей, безпокойный, застѣнчивый, несчастный въ супружествѣ, благодаря кокетливой и расточительной женѣ; она вѣчно упрекала его за то, что онъ не успѣлъ сдѣлать карьеру и зарабатывалъ слишколъ мало денегъ.
Оба прямо пріѣхали въ училище и рѣшили сперва взглянуть на жертву преступленія, а потомъ уже собирать показанія.
Симонъ и Даррасъ проводили ихъ въ комнату Зефирена, а Маркъ, мадемуазель Рузеръ и Миньо остались въ залѣ, ожидая ихъ возвращенія; вскорѣ къ нимъ присоединились отецъ Филибенъ и братъ Фульгентій. Прокуроръ и слѣдственный судья вернулись, составивъ подробное описаніе мѣста преступленія и положенія несчастной жертвы; они уже были освѣдомлены обо всемъ, что было говорено по поводу случившагося событія. Въ рукахъ прокурора находились номеръ «Маленькаго Бомонца» и листокъ прописей, которымъ и онъ, и слѣдователь, казалось, придавали большое значеніе. Усѣвшись за столъ, они начали подробно осматривать эти бумаги, разсуждая и разспрашивая присутствующихъ, особенно относительно прописи; они обращались къ Марку и Симону, къ учительницѣ и къ духовнымъ отцамъ, спрашивая ихъ мнѣніе. Весь допросъ, впрочемъ, пока велся въ формѣ разговора, такъ какъ не было еще писца, который записывалъ бы показанія.
— О, — замѣтилъ Маркъ, — эти прописи употребляются во всѣхъ школахъ, и въ свѣтскихъ, и въ церковныхъ.
— Да, совершенно вѣрно, — подтвердилъ его слова братъ Фулъгентій: — у насъ употребляются такія же прописи, и въ этой школѣ, вѣроятно, тоже.
Ла-Биссоньеръ пожелалъ получить болѣе точныя свѣдѣнія.
— Не помните ли, — спросилъ онъ Симона, — давали вы точно такія прописи вашимъ ученикамъ? «Любите другъ друга». Эти слова вы должны были запомнить.
— Такія прописи никогда не употреблялись въ моемъ классѣ,- рѣшительно заявилъ Симонъ. — Я непремѣнно запомнилъ бы ихъ, какъ вы изволили замѣтить.