Наступила трагическая минута. Вся семья направилась къ площади Капуциновъ; пытались открыть дверь, послали за слесаремъ, но всѣ его усилія были напрасны: изнутри были закрыты желѣзные засовы. Пришлось послать за плотникомъ, который вынулъ двери изъ петлей. Въ домѣ все было тихо, и удары молотка зловѣще раздавались среди общаго молчанія. Наконецъ, когда дверь была вынута, Маркъ, Женевьева и Луиза вошли въ домъ, содрогаясь отъ ужаснаго предчувствія. Въ комнатахъ было холодно и сыро, какъ въ могилѣ, и они съ трудомъ зажгли свѣчу. На кровати они нашли госпожу Дюпаркъ мертвою; она сидѣла все также прямо, облокотившись на подушки, и держала въ рукѣ большое распятіе. Въ предсмертныя минуты у нея достало силы воли, чтобы встать съ кровати и закрыть внутренній засовъ; никто, даже священникъ, не могъ проникнуть въ домъ и помѣшать ей провести послѣднія минуты наединѣ съ Богомъ. Она снова взобралась на постель и умерла. Маркъ стоялъ около кровати, поддерживая Женевьеву, которая почти лишилась чувствъ, и ему казалось, что вмѣстѣ съ этой старухой умерло прежнее суровое пониманіе жизни, недоступное чувству любви и истинному просвѣщенію. Изъ этой смерти возрождалась новая жизнь.
Послѣ похоронъ, которыми руководилъ аббатъ Кокаръ, были разобраны всѣ вещи въ домѣ, но не нашли ни духовнаго завѣщанія, ни денегъ. Отца Ѳеодосія нельзя было обвинить, потому что онъ не входилъ въ домъ. Уничтожила ли покойная сама свои деньги, какъ бренные достатки земныхъ богатствъ, или отдала ихъ изъ рукъ въ руки духовенству, этотъ вопросъ остался открытымъ. Деньги не были найдены. Остался только домъ, который былъ проданъ, а вырученная сумма, по желанію Женевьевы, роздана бѣднымъ. Она думала этимъ угодить волѣ покойной.
Вечеромъ, послѣ похоронъ, когда она осталась одна съ мужемъ, Женевьева бросилась ему на шею и исповѣдывалась съ полною откровенностью: