— А, дорогой господинъ Фроманъ! Какъ я радъ васъ встрѣтить! — воскликнулъ онъ. — Я собирался отправиться на-дняхъ къ вамъ въ Жонвиль, чтобы переговорить съ вами объ одномъ дѣлѣ.
Онъ стоялъ передъ Маркомъ въ почтительной позѣ, снявъ шляпу; вся молодежь обожала Марка, какъ заслуженнаго патріарха. одного изъ неподкупныхъ поборниковъ истины, славнаго героя прошлаго. Самъ Адріенъ учился у него, будучи ребенкомъ.
— Чѣмъ могу служить вамъ, мой дорогой другъ? — спросилъ Маркъ, всегда довольный и счастливый, когда ему приходилось встрѣчать своихъ бывшихъ учениковъ.
— Правда ли, что семья Симона скоро вернется въ Мальбуа? Говорятъ, что Симонъ и Давидъ рѣшили покинуть Риренеи и вернуться въ свой родной городъ… Вамъ это, вѣроятно, извѣстно?
Маркъ отвѣтилъ съ улыбкой:
— Да, таково ихъ намѣреніе. Но я не думаю, чтобы они вернулись раньше года. Хотя они и продали свои ломки мрамора, но обѣщались послѣдить за дѣломъ въ продолженіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ. Потомъ имъ надо еще позаботиться объ устройствѣ своихъ дѣлъ и подыскать себѣ здѣсь помѣщеніе.
— Если они вернутся черезъ годъ, — воскликнулъ Адріенъ, — то мнѣ едва хватитъ времени привести въ исполненіе свой проектъ… Я хотѣлъ посовѣтоваться о немъ съ вами. Когда вы мнѣ позволите навѣстить васъ въ Жонвилѣ?
Маркъ весь этотъ день рѣшилъ провести въ Мальбуа у дочери Луизы и сказалъ Адріену, что самъ зайдетъ къ нему сегодня вечеромъ, чтобы не откладывать дѣло.
Адріенъ Долуаръ занималъ маленькій домикъ по дорогѣ въ Дезираду, у самыхъ воротъ города; онъ самъ выстроилъ этотъ домикъ среди одного изъ полей фермы Бонгаровъ, которые приходились ему дѣдушкой и бабушкой. Старики уже давно умерли, и фермой владѣлъ ихъ сынъ Фердинандъ, отецъ Клеръ.
Сколько воспоминаній зародилось въ душѣ Марка, когда онъ своею твердою и бодрою походкой приближался къ новому домику Адріена, минуя старыя постройки фермы. Сюда онъ приходилъ сорокъ лѣтъ тому назадъ, въ день ареста Симона, и пытался добиться благопріятныхъ для своего друга показаній отъ дѣтей Бонгара. Онъ снова видѣлъ передъ собою толстаго, упрямаго крестьянина и злую, подозрительную крестьянку, которые запретили дѣтямъ давать какія бы то ни было показанія, представляя изъ себя инертную массу, грубую матерію, покрытую толстымъ слоемъ невѣжества и суевѣрій. Онъ вспомнилъ свои напрасныя усилія добиться правды; эти несчастные не были способны проявить чувство справедливости, потому что они ничего не знали и не хотѣли ничего знать.
Адріенъ дожидался Марка подъ старой яблоней, сучковатыя вѣтвя которой, обремененныя плодами, простирались надъ столомъ, окруженнымъ стульями.
— Дорогой учитель, — привѣтствовалъ Марка Адріенъ, — для меня великая честь, что вы согласились придти ко мнѣ; прошу васъ, присядьте; я принесу свою дочурку Жоржетту; поцѣлуйте ее, — это принесетъ ей счастье.
Здѣсь находилась и жена Адріена, Клеръ, молодая бѣлокурая женщина, съ пріятнымъ, привѣтливымъ лицомъ и ясными глазами. Она побѣжала за дочуркой и подвела ее къ Марку. Дѣвочка была прелестная, такая же бѣлокурая, какъ мать, и очень развитая для своихъ пяти лѣтъ.