Истина в вине.
До холостяцкой квартиры Игоря, человека к которому я намереваюсь идти, не больше десяти минут. Близко, но к тому моменту, как я подхожу к подъезду, ботинки совершенно промокают, а в носу объявляются первые признаки гриппа.
Нажатие на маленькую, потёртую кнопку дверного звонка, отзывается приглушённой трелью за старой, обитой дерматином дверью.
Вскоре слышатся и неспешные шаги хозяина.
— Заходи.
Квартира, как и хозяин, не сильно изменились с прошлого визита. Игорь не брит и заспан, квартира, хоть и убрана, захламлена газетами, тряпками и старыми железками, место которым в гараже.
— У тебя закусить найдётся? — говорю я, снимая ботинки.
— Ща поищем, — отвечает он и идёт на кухню.
Свет в коридоре не горит, лампочка в старой люстре перегорела ещё во время моего прошлого визита, а это где-то с месяц назад. Не менял или сгорела новая?
— Ты с прошлого месяца без света сидишь? — кричу я в сторону кухни, из которой доносятся звуки звяканье посуды и текущей из крана воды.
— Они постоянно горят, я уже и не меняю.
— Понятно.
Типичная советская кухня. Минимум красоты, максимум функционала. Парочка шкафов с тарелками и приправами, столешница, покрытая белой эмалью раковина, всё в бело-бежевых тонах с алюминиевыми ручками и окантовками. Окно и батарея то же с советских времён. Будто окунулся в прошлый век.
— Ты наливай, не стесняйся, — говорит Игорь, ставя на стол свежевымытые, не протёртые граненые рюмки.
Водка с характерным звуком наполняет стаканы наполовину.
Вскоре на столе оказывается пара тарелок, с тонко нарезанными кусками сала, маринованными огурцами и помидорами и початая банка с черносмородинным вареньем. Поставив на стол два стакана с набранной из под крана водой, Игорь берёт в руки рюмку.
— За встречу.
— За встречу.
— Вкусные огурцы.
— Мать принесла, боится, что с голоду помру.
— А ты не пугай мамку, готовь хоть что-нибудь кроме макарон.
— Мне и макарон хватает.
— Ну-ну...
Вижу я, как ему хватает. Сам Игорь высокий парень, но худой, беда. Может, не доедает, а может организм такой. В принципе, когда он жил с матерью, полней он не был. Но сейчас в нём проглядывалась какая-то болезненность, чуть ли не призрачность.
— Сам-то как? — пытается перевести тему, не любит когда его обсуждают.
Я разливаю по второй.
— Сойдёт. С работой засада.
— Чё такое, не платят?
— Левак подсовывают, то мешки таскать, то отчёты писать.
— Как так?
— Да так, сокращение же прошло. Всё, нет у нас теперь грузчиков, всё сами, всё сами...
— Да, бывает. Ну, давай, что б всё было.
Я разливаю по третьей. А следом и по четвёртой. Время пошло шагами, от рюмки к рюмке, а в перерывах пустая болтовня, во время которой из меня в итоге льются никому не нужные откровения.
— Мужик, суть не в том, что бы себе доказать, а в том, к чему всё это, понимаешь, нет? Я вот... Мне оно нужно, по-твоему? Все эти сверхурочные, вся эта брехня с начальством. Сука, а им ведь насрать на всех, свою жопу лишь бы... Устал я, Игорь. Я устал и не знаю, нахера я устал.
Игорь смотрит на меня слегка осоловелым взглядом. Смотрит так, как будто всё понимает и разделяет весь скопившийся внутри меня груз. И когда я замолкаю, произносит.
— У меня есть для тебя один вариант. Нужен?
— Да какой там...
— Нет, скажи. Если нужно, я могу помочь.
Я лишь киваю головой. Тусклое освещение люстры давит на веки, жёлтые обои сливаются в одну общую мешанину. Я разлепляю глаза и смотрю на Игоря. Понимаю, что он что-то говорит.
— ... Руку. Давай. В этом жесте, можешь?