Допрошенный через переводчика по-арабски, Одноухий, назвав себя Файзулой Керибом, заявил, что приехал из Египта, чтобы продать большую партию фиников, но груз его еще не прибыл, и пока что он ходит на базар справляться о ценах. Об Ильминстере он никогда не слыхал, а если торговцы сказали про него что-нибудь такое, то это, может быть, они не поняли как следует его языка. Запрос, посланный в Ильминстер, результатов не дал: ни банков, ни складов ценных товаров, ни особо богатых поместий, чтобы привлечь внимание грабителей, там не было, отсутствовал и гарнизон, могущий заинтересовать военных лазутчиков. Можно было бы отпустить Одноухого к его аллаху, когда бы не два подозрительных обстоятельства: во-первых, груз фиников из Египта не прибыл ни с тем судном, которое назвал Файзула Кериб, ни со следующим и ни с каким другим; во-вторых, при аресте у Одноухого, кроме значительной суммы денег, был найден сложенный в несколько раз листок бумаги с каким-то странным чертежом, похожим на изображение местности топографическими знаками. Одноухий показал, что Подобрал эту бумажку на базаре.
На всякий случай Файзулу держали в тюрьме — мало ли, может быть, со временем выявятся какие-нибудь связи… Но время шло, связи не выявлялись, а между тем правительство и парламент, угождая общественному мнению, то и дело присылали в тюремные учреждения какие-то комиссии. В таких обстоятельствах пребывание за решеткой человека, против которого не было никаких доказуемых обвинений, становилось нежелательным. Тут-то и взялся разгадать тайну Одноухого один из способнейших сотрудников Скоттланд-Ярда, следователь Мэтью Грейтскилл.
Этот молодой человек происходил из аристократической семьи и мог бы подвизаться на более почетном поприще, если бы пристрастие к вину, разгулу и картам не разобщило его со своим кругом. Однако практика, полученная в ночных притонах, помогла ему найти себя в качестве сыскного агента. Новый сотрудник, вскоре заслуживший прозвище «Терпеливого Мэтью», сделал быструю карьеру, став одним из столпов Скоттланд-Ярда. Это не вернуло ему доступа в «свет»: аристократы с сыщиками не знаются. Тем не менее Грейтскилл поддерживал дружеское общение с некоторыми представителями если не высшего, то все же приличного общества. В частности, была хорошо известна его давняя дружба с подполковником Регби, британским консулом в Занзибаре, благодаря связи с которым Терпеливый Мэтью стал признанным специалистом по восточным делам…
Мэтью Грейтскилл приступил к делу исподволь. Прежде всего он вызвал Файзулу на допрос, разговаривал с ним по-английски, не обращая внимания на то, что тот ни слова не понимал, кричал на него и несколько раз съездил по физиономии… После допроса он приказал поместить Одноухого в отдельную камеру. Недели две Файзула томился в одиночке, получая самый скудный паек и недоумевая, за что обрушился на него гнев начальства. На третьей неделе в камеру со страшным шумом был ввергнут новый узник.
Это был долговязый мужчина неопределенного возраста, с торчащими плечами, разболтанными, как на шарнирах, руками и ногами, с круглой головой, на которой среди поредевших темных волос матово поблескивала обширная лысина. Его лицо — мясистое, с припухлыми скулами, с прямым, но приплюснутым носом, нависавшим словно капля над широким ртом с тонкими губами — было покрыто синяками и ссадинами, кровоподтеки виднелись и на белом теле, просвечивающем сквозь прорехи изодранной одежды. На подбородке, давно не общавшемся с бритвой, росла редкая щетина цвета лежалой соломы…
Упав на матрас свободной койки, Долговязый разразился воплями и ругательствами, в которых Файзула сначала ничего не мог разобрать, потому что они произносились на странной смеси из английских, арабских и еще каких-то слов; но постепенно он различил, что брань относилась к злодею-следователю Грейгскиллу, который ни за что ни про что избил человека и бросил в эту камеру.
— Тебя избил Терпеливый Мэтью? — спросил Файзула.
— Ты кто, араб? — изумился новый сосед по камере. — Хорошо, что я говорю по-арабски — приходилось жить в Африке. А ты знаешь Грейтскилла? Это такая скотина, такой мерзавец, чтоб ему известись страшной мукой… — и Долговязый вновь стал осыпать жестокого следователя самыми ужасными проклятиями.
Два безвинных узника зажили в согласии и дружбе. Объединенные ненавистью к следователю Грейтскиллу, они ругали своего врага, жаловались на судьбу и рассказывали друг другу о прежней жизни. Время от времени Долговязого, назвавшегося Томом, водили на допрос, а возвращался он обычно избитым, и снова клял на чем свет стоит Терпеливого Мэтью, добивавшегося от него признания в преступлениях, которых он не совершал.