Но в воде, темной и неподвижной, ничего не было видно, а Бомбей все еще не появлялся. В заливчике за тростниками снова послышался храп бегемотов…
Наконец из воды показалась черная голова, а вслед за нею черная рука, протягивающая злополучный винчестер, весь опутанный клочьями бурой тины. Спик, схватив ружье, помог Бомбею выбраться на мостик.
— Он совсем ушел в тину. Дно очень вязкое. Я долго искал его… — говорил как бы извиняясь Бомбей, очищая свое тело от водорослей и пиявок.
О бегемоте больше не вспоминали. Если он и был убит, то, чтобы добыть тушу, надо было ждать, пока она распухнет от газов и поднимется со дна. Африканцы не охотятся на бегемота в воде. Они подстерегают его перед рассветом на суше, когда он возвращается с полей или из леса, где находит себе пищу. Охотники окружают его и выпускают одновременно десятки стрел. Раненое животное, не зная, на кого нападать; мечется из стороны в сторону, всюду натыкаясь на жалящие стрелы, и, наконец, падает в изнеможении, а охотники добивают его дубинками. Толстая шкура бегемота идет на щиты и многие поделки, а его мясо и сало, подобные мясу и салу обычной свиньи, употребляются в пищу.
Описав полукруг по долине, Спик и его спутники снова вышли к лесу, который раскинулся на много квадратных миль в треугольнике, образованном слиянием двух рек. Лес выглядел теперь совершенно иначе, чем на заре. Хотя лучи солнца не достигали почвы, земля нагрелась и дышала влажными испарениями. Мириады насекомых, летучих и ползучих, наполняли пространство несмолкаемым шорохом, стрекотом и жужжанием. Птиц не было слышно, зато без умолку раздавались пронзительные выкрики обезьян. Стадо бабуинов, обезьян с собачьими мордами и ростом с хорошую гончую, не выказало при виде людей ни малейшего испуга; наоборот, самцы угрожающе рычали и провожали охотников настороженными взглядами.
— Не стреляй! — сказал Мухаммед, видя, что Спик перезаряжает карабин. — Лучше их не трогать, они очень опасны.
Пробираясь вслед за Мухаммедом в частом подлеске, Спик заметил на дереве в нескольких десятках ярдов занятную и очень красивую обезьянку. У нее была черная лоснящаяся шерстка, а с головы от самой макушки спускалась на спину пушистая снежно-белая грива. Обезьянка выглядела чрезвычайно чистенькой и опрятной, и даже сейчас она занималась тем, что, сидя на ветке, вылизывала розовым язычком свою нарядную шкурку. Несколько других таких же зверьков резвилось на ветвях. Спик остановил Мухаммеда и указал ему на обезьянку.
— Это мбега, — тихо сказал проводник. — У нее очень ценная шкурка.
Животное тревожно оглянулось, но, не заметив никакой опасности, сорвало длинной рукой несколько листков с ветки, сунуло их себе в рот и принялось быстро жевать… Спик поднял ружье, но Мухаммед жестом предупредил его.
— Не надо, — шепнул он. — Выстрел испугает всех и они убегут далеко-далеко. Надо так…
Он поднял лук, натянул тетиву, и в тот же миг обезьянка, испуганно вскрикнув, упала с дерева…
Между тем в лесу вдруг сгустились сумерки, хотя до захода солнца было еще далеко. Не успел Спик сообразить, отчего вдруг так потемнело, как вспышка желтого света озарила все вокруг, за ней последовала другая, потом третья, раздался гром — то дальние глухие раскаты, то близкий оглушительный треск, и все новые и новые вспышки разноцветных молний — то желтых, то розово-маревых, то ослепительно белых — вырывали из мрака и устрашающе приближали окрестные предметы, окрашивая их в резкие контрастные тона, обнаруживая малейшие оттенки. Однако ветра пока еще не было, и в промежутках между грозовыми разрядами лес погружался в странную мертвенную тишину, казавшуюся особенно жуткой оттого, что ослепленные молнией глаза ничего не видели перед собой, кроме густого мрака. Но вдруг верхушки деревьев резко склонились, зашумели, налетел сильнейший шквал, послышался скрип гнущихся стволов, где-то упало сломанное дерево, и в ту же минуту с невероятным шумом сверху обрушился поток воды, как будто небо разверзлось над головой. В мгновение ока одежда стала совершенно мокрой и лишь немного смягчала удары прерывистых тяжелых струй, низвергающихся сквозь колеблемую ветром кровлю листвы. Через несколько минут удары стали настолько чувствительными, что Спик невольно поежился от охватившего его жуткого чувства: ему показалось, что этот дождь может убить человека. Спик глубже забился в гущу подлеска, но нежная листва не защищала от ударов.
— Каменный дождь, — сказал Мухаммед.