Весеннее солнце слепило глаза. Тонни небрежным жестом сдвинул на лоб светло-коричневый котелок, несколько раз покрутил в воздухе бамбуковую трость, потом вспомнил, что крутить трость признак дурного тона, и перестал; еще раз поправил шляпу, одернул серый в мелкую клеточку короткий пиджачок с круглыми фалдами, снял пушинку с узеньких, дудочкой, брюк и хотел было уже пойти просто так, куда глаза глядят, чтобы не стоять на месте, как вдруг заметил среди прохожих необычного вида человека.
Это был высокий плечистый джентльмен, одетый в военную куртку цвета хаки и такие же брюки, с непокрытой головой в густой белокурой шевелюре и загорелым лицом, которое было больше чем наполовину скрыто огромной пышной бородой каштанового цвета. Походка у этого человека тоже была необычная: он шел не как городские жители, мелкой торопливой рысцой, а вышагивал огромными шагами, легко выбрасывая свои длинные ноги, обутые в тяжелые армейские ботинки, словно шел он не по лондонскому тротуару, а по лесной тропе… И рядом с ним, только чуть позади, таким же шагом мерял тротуарные плиты черный как сажа негр, почти такого же роста, с круглой курчавой головой, неловко неся на своем мускулистом теле новенький дешевый костюм, который он, как видно, надел первый раз в жизни…
Тонни Крофт даже присвистнул, хотя и знал, что это неприлично.
Необычная пара приближалась. Дойдя до лестницы, на которой стоял Тонни, бородатый джентльмен остановился, прочел вывеску Королевского географического общества с такой улыбкой, какой встречают старого знакомого, кивнул своему провожатому и стал подниматься по ступенькам.
Тонни Крофт остолбенел. Кто же это мог быть? Бертона он знает в лицо… Неужели Спик?
Тонни поколебался мгновение, затем решительно взмахнул тростью, повернулся кругом и бросился вверх по лестнице вдогонку бородачу, который между тем уже приблизился к высокой, окованной медью дубовой двери…
— Простите, сэр…
Незнакомец остановился. Его чернокожий спутник с нескрываемым изумлением разглядывал лондонского щеголя.
— Осмелюсь… Антони Крофт, из Королевского географического общества…
— Очень приятно. Джон Спик, капитан.
— О, как вы поживаете, капитан Спик? — воскликнул, ликуя, Тонни. — Я сразу вас узнал! Вы представляете: вижу, идет человек — лицо, плечи, борода, походка!.. Нет, думаю, не может быть — ведь не было никаких известий! Потом думаю: нет, конечно, это он! Кто же может быть еще? Я очень рад, слишком рад, невыразимо рад!
Тонни Крофт открыл дверь, пропустил Спика вперед и проследовал за ним, крепко столкнувшись с Бомбеем, который не был обучен светским приличиям, а знал только, что ему надо неотступно следовать за своим господином.
Секретарь общества бессменный доктор Шоу уже спешил навстречу.
— Сердечно рад вашему благополучному возвращению, капитан Спик, — сказал он, поздоровавшись с пришельцем. — Я немедленно пошлю к президенту сообщить о вашем прибытии.
Сник остановился в просторном полуовальном вестибюле, освещенном четырьмя узкими окнами. В широком простенке между двумя дверями, ведущими в служебные помещения и в музей, еще висела огромная карта восточной части экваториальной Африки, которую он видел здесь до своего отъезда. На этой карте, составленной австрийскими миссионерами Ребманном и Эрхартом, было изображено огромное внутреннее море, вытянувшееся в форме гигантской пиявки с севера на юг на добрую тысячу миль.
Тонни Крофт тоже посмотрел на эту карту.
— Занятная картинка, не правда ли? А скажите, капитан Спик, действительно там есть такое огромное озеро, как здесь нарисовано?
Спик снисходительно улыбнулся:
— Нет, сэр, такого озера не существует. Вот здесь, — Спик провел на карте линию, перерезавшую голубую пиявку посередине, — мы прошли посуху шестьсот девяносто миль, пока добрались до озера…
— О, значит, озеро все-таки существует?
— И не одно, а целых три.
— Ах, как это интересно! Значит, миссионеры все придумали! Скажите, какие хвастуны, а еще духовенство.
— Не следует слишком бранить миссионеров, — с улыбкой возразил Спик. — Они составляли свою карту со слов других людей, а это всегда ведет к ошибкам…
Спик говорил спокойно и веско, с благодушной снисходительностью человека, который знает еще очень много такого, что гораздо важнее уже сказанного им.
— Нет, действительно? Вы должны рассказать мне об этом, капитан, вы должны мне все рассказать!..