— Вот оно что! И вы дали такое обещание?
— Пришлось, — ответил Спик. — Он очень настаивал.
Тонни задумался. В ответе Спика ему послышались какие-то скрытые нотки.
— Слушайте, Спик, — заговорил он с неожиданной серьезностью, в которой, впрочем, было нечто такое же легкое, как и в его веселости, — а уверены ли вы, что вам удастся сдержать свое слово? Полагаете ли вы на самом деле, что сэр Родерик позволит вам держать в тайне вещи, которые представляют столь большой интерес для науки и, может быть, не только для науки?
Спик пожал плечами:
— Таково было желание капитана Бертона. Он все же являлся— во всяком случае считался — главой экспедиции…
Тонни все понял. Так вот оно что!.. Он стал совсем серьезным: такая находка! Такие новости! Ах, что новости — такое дело! Да, именно дело! Теперь у него, Антони Крофта, будет настоящее дело! И он-то уж знает, с какого конца его начать!
— Благодарите бога, Спик, что в Лондоне вы встретили меня первым. Вы остаетесь? Ну, а мне нужно бежать! Извините, — Тонни снова повеселел. — Понимаете, это просто немыслимо: все время приходится спешить, всегда дела, дела, дела! Лондон — это ужасно. Африка! Ах, Африка — вот где мое место. Дорогой Спик, в следующий раз я отправлюсь в Африку вместе с вами. Нам будет очень весело вдвоем. А теперь позвольте мне вас оставить. Вот моя карточка — я и мои родители, все мы будем очень, очень рады видеть вас в нашем доме. Прощайте, Джек, я надеюсь вскоре встретить вас снова.
И, скрывшись за дубовой дверью, Тонни Крофт поспешил к своей кузине, которая приходилась свояченицей сэру Родерику Мерчисону, президенту Королевского географического общества.
Зал заседаний в доме на площади Уайтхолл был заполнен до отказа. У стола президиума толпился народ. Среди заслуженных путешественников и ученых, украшенных орденскими звездами и золотыми медалями Королевского географического общества, обращала на себя внимание внушительная фигура пожилого джентльмена с красивым мужественным лицом в седеющих бакенбардах; вокруг него группировались все остальные, как вокруг естественного центра. Это был сэр Родерик Мерчисон.
В молодости известный всей Англии спортсмен-охотник, затем неутомимый путешественник, исследователь геологии России и Урала, Альп и Средиземноморья, Уэллса и Корнуолла, в зрелом возрасте крупный теоретик, один из основоположников исторической геологии с ее делением на эпохи и периоды, открывший и описавший силурийскую, девонскую и пермскую системы, глава английской геологической школы и руководитель географических исследований, проводимых англичанами на всех материках и океанах, дальновидный политик, умеющий направлять эти исследования именно туда, куда обращены или обратятся в недалеком будущем имперские интересы, человек, близкий к Форейн Оффис и личный друг премьер-министра лорда Пальмерстона — таков был сэр Родерик, президент Королевского географического общества. Джон Спик, отважный следопыт, покоритель африканских дебрей, стоя перед Мерчисоном в парадной форме капитана индийской армии, чувствовал себя перед ним мальчишкой-школьником.
Положив на эполет Спика свою холеную, но еще не утратившую твердости ладонь, сэр Родерик говорил:
— …и отбросьте все ваши наивные угрызения по поводу юго обещания, к которому вас вынудил капитан Бертон. Я как президент Королевского географического общества, на службе которого вы состоите, — не так ли? — требую от вас полного отчета, этого вам достаточно? А кроме того, вы должны понимать, насколько важно сейчас для успеха нашей политики в районе северо-восточной Африки привлечь внимание публики к вопросу об истоках Нила. Кое-что я вам об этом уже говорил, остальное вы, как я надеюсь, услышите на сегодняшнем заседании. Итак, джентльмены, — заключил Мерчисон, обращаясь к окружившим его и Спика светилам британской географии, — время начинать! Прошу усаживаться.
Светила расположились в первом ряду, Мерчисон и секретарь Общества заняли свои места за столом президиума, ('пик присел нерешительно с краю стола, и президент открыл заседание…
Спик впервые пробовал свои силы в ораторском искусстве и поначалу робел. Голос у него был густой и звучный, но южный соммерсетский акцент, от которого он никак не мог избавиться, хотя и давно покинул родные места, выдавал в нем провинциала, и это смущало его. Однако весомость сообщений, которые ему предстояло сделать от своего собственного имени как первооткрывателю важных географических истин, наполняла его особым чувством торжества: вот он, недавно еще никому неведомый офицер из Соммерсетшира, стоит на кафедре перед собранием столичных ученых и посвящает их в тайны, которые до него никто не сумел им открыть…