— Этот величественный водный резервуар я взял на себя смелость наименовать — в честь нашей августейшей государыни— озером Виктория!
Яростный взрыв всеобщего патриотического восторга покрыл эти слова. Не ограничиваясь уже аплодисментами, люди поднимались со своих мест, кто-то пытался запеть «Боже, храни королеву», но сорвался на высокой ноте, молодые люди из задних рядов вскакивали на сиденья, что-то кричали своему любимцу, пожилые джентльмены доставали из карманов аршинные носовые платки, дамы посылали Спику воздушные поцелуи, и растроганный сэр Родерик, поднявшись из председательского кресла, с растопыренными руками направился к трибуне, из-за которой навстречу ему нетвердым от волнения шагом вышел Спик, и на глазах у всего Королевского географического общества прославленный ветеран и молодой герой заключили друг друга в прочувствованное объятие. Зал гудел и вопил в неудержимом ликовании. И лишь кое-где виднелись одинокие фигуры, спокойно сидевшие на своих стульях.
Спик занял место рядом с Мерчисоном за столом президиума, а на трибуну один за другим поднимались ораторы. Как сквозь радужный туман видел упоенный счастьем Спик отглаженные лацканы и крахмальные манишки, слышал будто издалека восторженные похвалы своему подвигу и скороспелые соображения о том, как использовать его открытие в интересах имперской торговли и стратегии. Проборы и лысины, бакенбарды и усы, эполеты и сюртуки сменяли друг друга, восхищенно и торжественно, заносчиво и успокой тельно звучали голоса от визгливых тенорков до гудящих как колокол профундо.
— Мы все глубоко признательны нашему дорогому коллеге бесстрашному капитану Спику, — говорил бритый изможденный господин с отвислой челюстью, — за то, что он, несмотря на опасности и трудности своего смелого путешествия, с таким вниманием пронаблюдал за теми особенностями посещенной им страны, которые важны в коммерческом смысле. Его сведения о неистощимых запасах слоновой кости и зубов гиппопотама, столь ценимых и столь охотно приобретаемых нашими дантистами для выделки искусственных зубов взамен тех, которые все мы, леди и джентльмены, повседневно теряем вследствие нашей неразумной приверженности к острым приправам и сладостям, ибо именно эти излишества — да-да, леди и джентльмены, я совершенно ответственно употребляю слово «излишества» — имеют столь печальные последствия для нашего пищеварения и в конечном счете для будущего нации…
Другие ораторы говорили о значении для будущего нации шкур и рогов, могущих быть полученными от тучных стад, пасущихся на берегах озера, названного именем императрицы; третьи обращали внимание на продукты африканского земледелия — кофе, хлопок и другие волокнистые культуры, которые растут там в изобилии и могут выращиваться в еще больших размерах. Невысокий упитанный джентльмен, о котором Мерчисон шепнул Спику, что это один из издателей влиятельной газеты и владелец географического журнала, говорил под непрерывные хлопки и возгласы одобрения:
— Капитан Спик видел страну, которая, находясь в жарких широтах и изобилуя источниками пресной воды, дает приют густому населению, кормит бесчисленные стада скота и приносит сказочные урожаи всевозможных плодов. Когда взору цивилизованного человека представляются эти многообещающие ресурсы, как может он не поразиться невольно такой нелепой расточительностью природы: ибо жалкие дикари, живущие на тех благословенных берегах, — способны ли они, я спрашиваю вас, использовать ее щедрые дары?! Но если бы этот край находился не в руках его теперешних хозяев— невежественных и суеверных вождей, а был бы управляем несколькими десятками предприимчивых британцев, какие блистательные превращения могли бы там произойти в течение немногих лет! Обширный рынок для сбыта товаров открылся бы промышленному миру, бесстыдная нагота чернокожих получила бы достойное человеческого облика прикрытие — в ваших одобрительных возгласах мне слышится пришитое пение фабричных гудков Манчестера, — и широкий торговый обмен открыл бы туземцам пути к цивилизации и просвещению!
В зале кричали «браво».
Огромного роста майор королевской гвардии с пышными усами туманно и грозно распространялся о каких-то недружественных затеях каких-то соседних держав, о подкопах под здание британской империи и о вероломстве фальшивых друзей. При слове «подкоп» в зале поднималось волнение и слышалось «канал! канал!», а когда речь заходила о фальшивых друзьях, из зала требовали: «яснее! яснее!». Но бдительный сэр Родерик предостерегающе поднимал широкую белую ладонь и укоризненно покачивал головой с высоким лысеющим лбом, как снисходительный наставник, сокрушающийся неуместной резвостью своих учеников.