— И все же бесспорно, что общение народов, стоящих на разных уровнях цивилизации, способствует прогрессу тех, которые находятся на более низкой ступени развития, — заметил Спик.
— Это было бы так, если бы в этом общении сильный не стремился использовать свое преимущество против слабого, если бы он руководствовался не жаждой наживы, а действительным стремлением к всеобщему прогрессу. Когда же двигателем является выгода, мы несем в покоренные страны не прогресс, а разрушение, упадок и одичание. Еще недавно превосходные изделия индийской текстильной промышленности сбывались в Лондоне с огромным успехом, а теперь индийские ткани обложены неслыханной пошлиной, и в самой Индии рынок наводнен дрянными ситцами Манчестера.
Спик хотел что-то возразить, но тут в дверь тихонько постучали, и на пороге появилась молодая женщина, которую Спик видел часом ранее в саду.
— Добрый вечер, джентльмены, — сказала она чуть нараспев, довольно низким, но звучным голосом. — Не пройдете ли вы в гостиную — я приготовила чай…
При появлении дамы Спик поднялся с места. Старый Бид сказал:
— Позволь тебе представить, милая Энн, капитана Спика.
Спик подошел к Энн, она сделала несколько шагов навстречу и протянула ему руку.
— Мне очень приятно, — сказала она. — Мой сын хотел посмотреть на вас, но теперь он уже в постели.
— Я буду рад показаться ему в любое время, если это доставит ему удовольствие, — нашелся Спик, несмотря на некоторое смущение, надеясь, что эти слова послужат поводом для нового приглашения.
— Правда? — подхватила Энн. — Тогда пойдемте, пока он еще не уснул. Ты разрешаешь, отец?
Старый Бид с шутливым сокрушением махнул рукой:
— Ты неисправима, Энн! Идите уж, только не слишком будоражьте мальчонку.
Энн без дальнейших церемоний взяла Спика за руку и повела за собой по узкой скрипучей лестнице. Одетая теперь в темное шелковое платье, она быстро бежала по ступеням, оставляя едва уловимый аромат каких-то необыкновенных духов, напоминавших индийские благовонные курения. Наверху она подошла к одной из дверей и подняла указательный палец. Спик послушно остановился и затаил дыхание. Она осторожно приоткрыла дверь и заглянула в детскую. Несколько мгновений все было тихо, и вдруг звонкий голосок радостно защебетал:
— Мама, мама, мама! А я не сплю, а я не сплю!
— Ах ты шалун! — Энн вошла в комнату. — Бид, я тебя накажу!
Послышалась возня, заливистый смех ребенка и низкий, будто поднимающийся из глубины счастливый смех матери… О Спике, по-видимому, забыли; он переминался с ноги на ногу, не зная, что ему делать.
— Ой, где же вы… идите сюда, — позвал вдруг голос Энн. Но тут же последовало новое распоряжение:
— Хотя нет, погодите!
Спик послушно замер у двери.
— Ты почему не спишь, маленький разбойник, ты почему не спишь? — доносилось из детской. — За то, что ты такой непослушный, тебя следовало бы наказать, и я тебя накажу: я не покажу тебе того дядю, который путешествует по Африке и всех дикарей пугает своей бородой…
— Ой, покажи, покажи мне страшного дядю с бородой! — взмолился малыш.
— А ты обещаешь мне, что после этого ты сразу будешь спать?
— Обещаю, обещаю!
— И ни разу не проснешься?
— Обещаю, обещаю!
— И будешь видеть хорошие сны?
— Обещаю, обещаю!
— Ну смотри!.. А теперь закрой глаза… Совсем, совсем закрой! Вот так. Ну… — и другим, «страшным» голосом она произнесла: — Спик, явитесь!
Довольный своим участием в этой игре, Спик вошел и, неслышно ступая, подошел к самой кроватке, на которой сидел кудрявый мальчик, изо всех сил зажимая ладошками глаза. В комнате, едва озаренной небольшим светильником, стоял прозрачный золотистый полумрак. Мягко, как в сказке, поблескивала низкая, светло окрашенная полка с игрушками, три маленьких стула, низенький стол, таинственно мерцали вышитые коврики на стенах… Стараясь говорить негромко, по как можно более низким басом, Спик произнес:
— Я здесь, повелительница!
Подражая сказочному стилю, он в то же время опять постарался найти такое выражение, в котором содержался бы галантный намек. Но то ли Энн действительно не улавливала сокровенного смысла его слов, то ли хорошо умела владеть собой, она ничем не выдала, что понимает его. А Спик этим и не огорчался: все здесь было так непринужденно и просто, так не похоже на чопорность и театральность «хороших домов», что никакие знаки внимания, никакое кокетство не могли бы усилить обаяние этой чудесной обстановки.