Здесь жизнь была другой. Все было медленнее. Люди разговаривали с незнакомцами. Никто не запирал свои двери. Будучи девушкой из Лос-Анджелеса, я насмехалась над этим и продолжала запирать свою, по крайней мере, в течение первого месяца. Больше всего по привычке. Я не боялась быть здесь, в глуши, в одиночестве. Я больше многого не боялась. Забылась. Обленилась здесь, на дне мира. Однако это место, которое казалось таким мирным и безопасным, не было защищено от человеческого зла. И опасности.
Я сильно сомневалась, что человек, въехавший на мою подъездную дорожку, был каким-то маньяком или серийным убийцей, пришедшим за мной. Не из-за этого мой желудок опустился, не из-за этого мое сердце подпрыгнуло к горлу, а руки начали дрожать.
Это было потому, что я подумала кое о ком. О том, кто уже причинил мне много боли и за кого я бы продала свою душу, чтобы тот снова это сделал.
Это была глупая надежда. Надежда маленькой девочки. Фантазия о том, что человек, который разбил мне сердце, вернется с осколками в руках, целым и невредимым и готовым собрать их обратно. Собрать меня воедино.
Это была не Джанет. Она водила грузовик, который ревел, грохотал и звучал как гром на дороге.
Я не двинулась с места за то время, которое потребовалось незнакомцу, чтобы припарковаться, выйти из машины, подняться по ступенькам и войти в дверь. Потому что я стояла там, оцепенев от надежды, а не от страха.
В моей двери стоял не мужчина в костюме за десять тысяч долларов. Нет, жизнь так не сложилась. Там была женщина ростом мерт-семьдесят, на пятнадцатисантиметровых каблуках, одетая в Шанель и с дерьмовой ухмылкой.
— Клянусь, черт возьми, я думала, что приеду и найду тебя в какой-нибудь лачуге, и мне придется накачать тебя лошадиным транквилизатором, чтобы вытащить отсюда, — нахально сказала она, окинув меня взглядом.
Я пересекла гостиную одновременно с ней, встретившись посередине, где мы обнялись, как будто прошло полжизни с тех пор, как мы видели друг друга. Для нас так оно и было. Это было самое долгое время, которое я когда-либо проводила вдали от подруг. Я была слишком поглощена своим разбитым сердцем, чтобы понять, как сильно я скучала по ним до этого момента. Этот мужчина не мог разрушить меня, разорвать на части. Нет, у мужчины не было такого права. Даже у него.
Подруги хранили мои ценные кусочки, и Рен вернула один крошечный кусочек обратно. Она крепко обняла меня, и я вдохнула ее аромат. Тот, который сделали специально для нее. Тот, который был уникальным и идеальным для Рен.
— Рен! О, боже мой, что ты здесь делаешь? — спросила я, обнимая ее дольше, чем обычно.
С другой стороны, в этой ситуации не было ничего обычного. Я никогда не была так далеко от дома, никогда не была в стране без близкого друга, без поддержки, совершенно одинокой. В чем, конечно, и был смысл. Мне пришлось уехать подальше от любимого человека, который разбил мне сердце. Но из-за этого я забыла, как важны подруги, помогающие исцелять разбитые сердца. Или, по крайней мере, помогали отвлечься от боли.
— Карсон здесь с Джеем, потому что наши гангстеры не могут путешествовать по одиночке, — объяснила она. — Или ездить по «делам», — процитировала она. — Это говорит Карсон всякий раз, когда ему приходится убегать от меня в ночи, — фыркнула она. — Как будто я дура какая-то, думаю, что он отправляет гребаные факсы в офисе, — она покачала головой. — Короче, я думаю, что это просто оправдание. И еще думаю, что Джей просто в ужасе от того, что ты его отвергнешь, и ему нужна была некоторая моральная поддержка на случай, если он улетит домой без тебя. Конечно, он никогда бы в этом не признался. Я уверена, что он отрезал бы себе конечность, лишь бы не признаться в подобном.
Я быстро заморгала от ее слов. От имени, которое она произнесла, то самое, о котором мне не разрешалось думать. Мое сердце бешено колотилось в груди. Он здесь. В той же стране, что и я. Но он не рядом. По какой бы то ни было причине. Это не потому, что он боялся – этот человек ничего не боялся. Он играл в какую-то игру. Наверное. Просто еще одна игра.
Рен дала мне обдумать всего лишь секунду.
Ее каблуки цокали по деревянному полу, пока она исследовала мою квартиру.
— Уютно. Шик в… деревенском стиле, — она посмотрела в окно на набегающие волны. — Хороший вид, — сказала она тоном, который могла произнести только женщина, повидавшая все самые изысканные достопримечательности мира. Благодарный в каком-то смутном, пресыщенном смысле.
Она развернулась, не сводя с меня глаз.
— Самый важный вопрос для темы, которую мы обсудим, отвергнешь ты Джея или нет, где алкоголь? Чем крепче, тем лучше.
Я уже направлялась к холодильнику, слишком хорошо зная свою подругу. Плюс, мне хотелось выпить после такого наплыва информации.
— У меня есть вино из всех лучших виноделен в округе. У меня не было времени сходить во все, но мне подсказал один парень, — объяснила я, доставая бутылку из холодильника.
— Ты замутила с тем парнем из продакшна? — спросила Рен, ухмыляясь.
Я достала бокалы из шкафа.
— Нет, он гей. Но я его обожаю, и я бы обязательно родила ему детей, если бы он попросил, — пошутила я, наливая по бокалу вина.
Рен с радостью взяла свой.
Мое горло слегка обожгло от шутки. Дети. Мои. Наши. Именно то, ради чего все это случилось. Ну, одна из причин. Я не настолько глупа, чтобы поверить, будто один небрежный комментарий был единственной причиной, по которой мы разошлись.
— Когда вы прибыли? — спросила я, страстно желая расспросить о нем все, что могла. Где он? Как он себя чувствует? Как он выглядит? Он сломлен, замучен, изменился?
С другой стороны, Рен не могла дать мне эту информацию, потому что Рен никогда с ним не встречалась. По крайней мере, когда мы были вместе. Очевидно, я многое упустила, раз она теперь с ним общается.
— Самолет приземлился около двух часов назад, — ответила она, взглянув на свои часы с бриллиантами. Я точно знала, что часы неправильно показывали время. Рен не была человеком, который жил по часам. Ей просто нравились блестящие вещи.
Я уставилась на нее.
— Почему ты так выглядишь после пятнадцатичасового перелета? — я махнула рукой на ее идеально волнистые волосы, влажную кожу и безупречный наряд – белый костюм.
Рен расстегнула пиджак, бросив его на спинку дивана, обнажив обтягивающую майку.
— Хорошие лекарства, бесконечное количество воды и сна в кресле, которые полностью откидываются в первом классе, — ответила она, подмигнув. — Плюс, Карсон трахнул меня, когда все спали. Я очень рекомендую оргазмы в воздухе; творит абсолютные чудеса для кожи.
Я рассмеялась, ни на мгновение не усомнившись в ней. Потом я присмотрелась к ней поближе. Я еще не видела, чтобы Рен выглядела ужасно. Даже когда она была самой пьяной – что часто случалось пару лет назад, учитывая, что она была настоящей тусовщицей, – она выглядела замечательно.
Но теперь в ней было что-то другое. Что-то в глазах. Они сияли. Счастье исходило от нее так, что даже самые дорогие средства по уходу за кожей или инъекционные препараты не могли имитировать все это.
— Ты счастлива, — заметила я. — С Карсоном. Ты любишь его.
Рен мгновение посмотрела на меня широко раскрытыми глазами, полными чего-то похожего на страх, прежде чем откинула голову назад и рассмеялась.
— Конечно, нет, дорогая. Я не могу его любить. Я люблю своих подруг, прекрасное вино, бриллианты, частные самолеты и ботокс. Только не мужчин. Никогда.
Я посмотрела на свою подругу, услышав твердость в ее словах. Она очень старалась убедить меня, но гораздо труднее было убедить саму себя. Я не собиралась разрушать ее карточный домик, зная, насколько уязвимой и незащищенной она чувствовал себя, когда он рушился.
Вместо этого я понимающе кивнула.
— За твое здоровье, сучка! — Рен сменила тему, чокнувшись своим бокалом с моим и изобразив улыбку. — За нас. Потому что мы потрясающие.
— За нас, — ответила я с улыбкой.