Разрыв между более чем скромными, а если откровенно — негативными, ожиданиями от «Золотой Орды» и пусть далёким от идеала, но не лишённым весомых достоинств конечным продуктом ещё раз подтвердил истину, что за последний год наше кино и впрямь сделало качественный скачок.
Софья-пересмешница
«София»
Россия, 2016.
Режиссер Алексей Андрианов.
Сценарист Елена Райская
К Великому князю Псковскому Ивану прозванному за жестокость Васильевичем (а то, что он именно Псковский, приходится умозаключить, поскольку в качестве его резиденции нам показывают открыточный вид Крома на берегу реки Великой), везут греческую невесту Зою из далёкой Италии, с тем чтобы такой нехитрой уловкой обратить государя в «греко-католичество». Народ русский бунтует, невесту пускать не хочет, Митрополит Безыменный (создатели сериала, видимо, решили, что два актёра на одну должность — это слишком накладно, и слили владык Филиппа и Геронтия в единое лицо) отказывается князя венчать, и, чтобы разрубить гордиев узел сомнений, Иван Васильевич велит невесту наново крестить (странное кощунство по церковным канонам) с именем «София». Новобрачная первым делом случайно травит ядом княжьего брата Юрия, по летописям умершего за три месяца до её прибытия в Москву, и приобретает репутацию ведьмы.
Это не сценарий голливудского блокбастера в жанре klukva. Это новейший сериал, посвящённый родному прошлому вышедший на главном государственном телеканале и призванный рассказать нашему массовому зрителю историю Ивана III Великого, строителя русского государства, объединителя земель и сокрушителя власти ордынцев.
Авторы явно замышляли наш ответ «Борджиа» и «Медичи». Замахнулись даже на «Игру Престолов» — во всяком случае, иначе трудно объяснить, почему брат Софьи Андрей ведёт себя точно как принц Визерис, а сама Софья, положив руку мужа на свой округлившийся живот, требует, чтобы тот пообещал своему будущему сыну железный трон Вестеро… простите — василевсов. Но, увы, получилось «как всегда» — нечто среднее между сериалом про отечественных бандитов и снятыми в стиле «Малой Арнаутской» картинами из красивой итальянской жизни.
Существует два способа снимать историческое кино. Можно с педантичной точностью и вниманием к деталям изобразить подлинные исторические факты, лишь немного их заточив ради сюжетной динамики. А можно снять шумную «анжелику», состоящую из одних исторических ошибок, но с красивыми костюмами, такую как «Великолепный век». Но в этом случае сверхзадачей становится историческая сказка, романтизирующая прошлое. У обоих решений есть свои плюсы и минусы, но создатели «Софии» не пошли ни по одному из этих путей. Историческая недостоверность зашкаливает, а век Ивана III получился не великолепным, а каким-то дерюжным.
Русские князья, бояре и архиереи — все как один грубы, неотёсанны, лживы, раболепны, и говорят языком пролетарского барака. У них примитивные слова, примитивные чувства, примитивные мысли.
Сцена, когда думные бояре высмеивают итальянский портрет Софьи, настолько нелепа, что за сценариста и режиссёра становится стыдно. «Патриотический» сериал воспроизводит всё тот же креакловский обычай изображения русских орками.
Эльфы-иностранцы, напротив, все как один изящны, образованны, тонко чувствуют и беседуют о мадоннах Боттичелли (чья слава наступила сильно после описываемых событий). С навязываемой зрителю мыслью «прекрасная София принесла в отсталую варварскую Россию красоту и искусство» согласятся все дежурные русофобы.
Русские в сериале, конечно, верны православной вере, но вера эта у создателей сериала уж больно смахивает на суеверие: туповатые «московиты» (слово «Московия», постоянно употребляемое в сериале, вошло на Западе в обиход лет через двадцать после смерти Ивана III) со страшной подозрительностью относятся к молодой красивой греко-итальянке и вообще ко всему новому, культурному и прогрессивному, так что зритель подсознательно умозаключает, что православие есть тормоз просвещения и прогресса.
На самом деле, никакими массовыми протестами византийскую принцессу на Руси не встречали и, тем более, Зою в Софию не перекрещивали. В этом и не было никакой необходимости — едва пересекши границу православного мира, София (это от рождения было вторым именем царевны) немедленно стала подчёркивать свою верность православной вере, в которой родилась.