Не хочу подчиняться, но на негнущихся ногах против воли иду в указанном направлении. Такое ощущение, что по щелчку пальца он может меня на колени поставить. И сопротивление только ухудшит мою участь.
Сажусь на краешек.
— И что дальше? Возьмешь силой? — сжимаю руки в кулаки. Пробую унять дрожь.
В ответ мне раздается бархатный, тягучий смех.
— Ты действительно думаешь, что мне нужен от тебя секс? — продолжает смеяться. Вопрос задевает. Отчего — то становится обидно, даже из глаз норовит упасть предательская слеза. Что за странная у меня реакция?
От смеха лицо князя преображается, становится моложе, глаза лукаво сверкают, светлеют, снова невольно любуюсь безупречными чертами лица.
— Твои просьбы на это указывают. Что еще думать, если ты просишь явиться вот так? — я сбита с толку. Щеки горят.
— Право, Кэрол, секс с тобой не стоит столько, — немного поддается вперед, опирается локтями на колени. — Или ты себя причисляешь к продажным дамам, которые думают, что, раздвинув ноги, могут получить любые блага от мужчины?
Словесная пощечина опаляет щеку. А ведь глядя со стороны, как ещё я выгляжу в дорогих украшениях, обнаженная, на его шелковых простынях? От стыда и унижения хочется сделать ему больно. Только как? Если я не знаю о нем практически ничего. Хотя…
— Прости. Я немного забылась. Передо мной необычный мужчина. Ты вампир. Тебе нужна кровь. А там, — киваю в сторону его паха, — Скорее всего, уже ничего не работает. Хочешь крови, вперед, Сальвадор, поужинай, укради немного чужой жизни, чтобы продлить свое существование.
Мне надо было быть благоразумней. Нельзя злить того, в чьей власти всецело нахожусь. Но слишком он меня задел.
— Не сдерживайся, продолжай, у тебя вкусные эмоции, — он широко улыбается, только взгляд остается непроницаемым, там блуждает тьма, манящая и пугающая.
Не такой реакции я ожидала. Ярость, агрессия, злоба. Но ничего этого нет. Ему будто понравились мои слова, он ловит какой-то извращенный кайф от этого.
— Ты хочешь моего гнева? Ты эго пожираешь? — моя злость сменяется растерянностью.
— Mi estrella, будь собой, и этого достаточно, — снова вздрагиваю от этого его обращения.
Или я себя накручиваю, или мне кажется, в этих испанских словах скрыт ведомый только ему смысл. От них веет особенной энергией, которая проходится бархатом по коже и норовит проникнуть внутрь.
— Это твое обращение, — все же решаюсь озвучить вопрос, — Что оно значит? Увы, я не знаю испанского…
— Моя звездочка, — глаза загораются, манящий черный огонь полыхает внутри, завораживающее зрелище, смотреть опасно, а не смотреть невозможно. — Даже у тьмы есть свет, звезда, которая укажет путь.
— Наверх, в мир? — сейчас он походит на дивное видение, мираж, завораживающий взгляд. Соблазнительный изгиб губ, слегка приподнятые брови, локоны черных искрящихся волос, к которым так хочется прикоснуться.
— Кто знает, где этот верх, и где находится конечная цель, — голос проливается опьяняющим дурманом.
— Ты знаешь, — голос сел. Выдает мое состояние с головой.
И я сама не понимаю, что со мной происходит. Ведь князь даже не приблизился, а меня ведет, тело становится ватным, и я как загипнотизированная ловлю каждый его жест.
— Возможно, — пожимает плечами. — Будущее переменчиво. И звезда, отдав свой свет, может погаснуть в любой момент.
Угрожает? Показывает мне мое место? Что у него в голове?
— Что ты хочешь от меня, Сальвадор? Чтобы помогла тебе выбраться? Я для тебя расходный материал, это ты мне пытаешься сказать?
— Мы улавливаем в словах собеседника смысл, созвучный с состоянием нашей души. И ты вправе их трактовать, как тебе заблагорассудится, — склоняет голову набок, во взгляде снисходительность.
Как он может, отвечая, еще больше запутывать. Сбивать столку, разбивать броню и одновременно притягивать.
— Давай конкретно, для чего сегодня я тут?
— На тумбочке нож и бокал. Наполни его своей кровью, — монотонный голос, словно ничего особенного не сказал.
— Все сводится к обычным вампирским потребностям, — усмехаюсь.
— Ты вправе полагать именно так.
Он не пытается спорить. Что — то доказывать. Он разыгрывает со мной только ему ведомую партию.
— Так подойди и выпей, к чему нож, бокал? Вонзи свои клыки, присосись, как истинный кровосос, — оглядываюсь, на тумбочке вычурный нож, украшенный драгоценными камнями и пузатый бокал.
— Если ты испытаешь на себе мой укус, то станешь зависимой от этого удовольствия, — откидывается назад, откровенно скользит взглядом по моему телу.