Владимирова Анна. Истинная для Мира
Я шел за ней сутки без сна и отдыха… Лапы вязли в рыхлом снегу, когти вспарывали заледенелый камень… И я даже не заметил, когда они стали пальцами. Перед глазами стояла лишь она… Близкая, зовущая, дикая… и ненавистная.
Взгляд застилала кровавая пелена: Истинная! Моя! Здесь, в горах! Я искал ее по всему миру, но она нашла меня сама, выдернула из зверя и… подчиняла…
Ненавижу!!! Убью тварь, как только доберусь!!!
Ведь… у меня нет и не может быть… истинной!
Пролог
— Раздевайся…
Я тряхнула мокрыми волосами, пытаясь проснуться.
— Что?
Мужчина медленно двинулся ко мне, заставляя вжиматься в стенку. Нос забивал застарелый запах сигарет, гнилого паркета и… свежего мужского тела.
Еще минуту назад я стояла в пустынном холле единственной в этом захолустье гостиницы в надежде переночевать и переждать снежную бурю. Мой отпуск подошел к концу, и пришло время долгой дороги домой… Я стояла за стойкой рессепшена, сонно млея в предвкушении горячей ванны и теплой постели, когда вдруг увидела лицо дедка, что как раз тянулся за ключом от номера для меня. Проследив его взгляд, я попала прямиком в свой персональный ад, минуя такое трудоемкое действие, как неправедная жизнь и мучительная смерть. Впрочем, последнюю мне вполне возможно придется сегодня пережить.
На пороге гостиницы, распахнув двери настежь, стоял… мужчина. Это если мягко сказать… про оборотня. Совершенный убийца, абсолютно голый. Тело только-только закончило меняться, но взгляд все еще был звериным. И он смотрел на меня. Не успел он войти, а у ступней уже натекла лужица воды — остатки от моментально сдавшегося горячему телу оборотня снега. Тот, чье имя нельзя здесь даже думать без разрешения! Я и пикнуть не успела, как он схватил меня за шкирку и утащил в сторону ближайшего номера, рыкнув дедку еще не совсем изменившемся голосом:
— Звони Киру!
И вот теперь он, зашвырнув меня в дальний угол номера, приказывал мне раздеться… Нет, уродиной я себя не считала, скорее, наоборот. Но оборотень вряд ли меня мог рассмотреть в коконе пуховика с какого-нибудь пригорка и на что-то там позариться. Не рассматривают они… Собственно, поэтому я и чувствовала себя в безопасности весь отпуск здесь, в горах. Нарваться на оборотня у приезжей девчонки шансов «ноль», а у меня — так вообще «минус тысяча». И теперь происходящее казалось бредом редкого пошиба!
— Вообще-то у меня еще есть права здесь, или вы их уже аннулировали? — голос почти не дрогнул, но это все, что не дрожало у меня в складывающейся ситуации. Больше я ничем не владела.
— Здесь говорю я, — рыкнул зверь, подтверждая мои мысли. — Замолчи и делай, что сказал! Или хочешь, чтобы я сам?
Красивое лицо исказилось от презрительной усмешки. Он был очень красив, но холодной, режущей звериной красотой.
— Я бы предпочла, чтобы вы объяснили, что происходит… — с упрямством, которого испугалась сама, выпалила я. — Или я сейчас… впаду в неконтролируемую женскую истерику.
Пространство номера наполнилось нашим тяжелым дыханием. В свете, падавшем из коридора, я видела его лицо, освещенное с одной стороны противным желтым светом, от чего сияние его глаз казалось еще более холодным и пугающим.
— Ты облегчишь мне задачу и… свою участь, если сразу же скажешь, кто тебя подослал, — процедил он, явно начиная нервничать.
— Вы никак не способствуете моему успокоению, — я вжалась в стенку.
— Успокойся и снимай шмотки… — прозвучало тише обычного, но виски вдруг сдавило, а спину выгнуло дугой. А это значило, что переговоры закончились, и он просто дал мне команду подчиняться без слов. Я знала — звери это умели.
Трясущимися руками я начала медленно избавляться от одежды.
— Что вам нужно? — говорить все еще могла.
— Остатки клейма, — со свистом выдохнул он.
— Какого клейма?! — вскричала я и тут же оказалась прижатой к стенке.
Он порвал на мне толстовку на две части, будто та была бумажной.
— Кто тебя сделал моей парой?! — взревел он, а у меня все оборвалось и застыло внутри. Я даже не пыталась трепыхаться — страх сковал не хуже льда. Льда, который плескался в его прозрачных серых глазах…
Мысль, откуда я знаю, что его глаза — серые, поволокла за собой в какое-то спасительное небытие. Мне показалось, что я смотрю на него при свете дня… На его лицо садятся редкие снежинки, глаза цвета голубой стали пристально смотрят мне в душу, точеные жесткие черты лица пугают, но я все равно тянусь к нему всем существом…
— Мир… — выдохнула я в бреду и потянулась к нему дрожащими пальцами.