Иногда до Анны доходили не только постукивание трости по полу и порхание крыльев, но и странный топот лап и жалобное, совсем тихое поскуливание. Ее это никак не встревожило и не заинтересовало. Она продолжала сидеть на полу возле кровати и разглядывать в пол.
Как хотелось ей этой ночью иметь крылья и возможность сбежать отсюда. Без груза на душе выпрыгнуть из окна и улететь далеко-далеко за моря и гора. Оставить все и всех позади. И одной отправиться в путешествие, вернувшись в то состояние, когда боль еще была не познана, а сердце не разбито на кусочки. Но прыгнуть сейчас — значит умереть. А этого Анна сделать была не в силах. Пусть для отца она мертва, но лишить себя жизни, подаренной матерью, Анна не могла себе позволить.
Таким образом она провела ночь. А под утро, когда покрасневшие глаза медленно стали закрываться, Анна уснула. Проспала она до полудня. А когда открыла глаза, то всем телом почувствовала одолевшую ее тяжесть, стремительно распространившуюся по плечам, рукам, туловищу и ногам. Даже глаза было трудно держать открытыми. Ей не хотелось ничего делать. Она не ощущала ни голода, ни жажды, хотя давно ничего не ела. Ей хотелось лишь лежать в тишине и полном одиночестве. Думать и думать о том, когда и что перевернуло ее жизнь с ног на голову. А иногда Анне хотелось забыться. Когда на многочисленные вопросы ответов не находилось, она больше всего желала перестать думать. Быть маленьким ребенком, которого не посещают тревожные мысли и обиды на весь мир. Когда сердце наполнено умиротворением, а душа чистая, как лист бумаги, на которой люди не оставили своими подлыми поступками несмываемое чернильное пятно.
Солнечный свет, проникавший в комнату через окно, стал резать глаза. Звуки с улицы показались Анне тягучими и вязкими, а еще через мгновение даже шорох ветра с тонким пением птиц так сильно стали ее раздражать, что девушка не смогла сдержаться. Она вскочила на ноги. Но стоило пяткам коснуться холодного пола, как она задрожала. Ее ноги, будто ватные, сделались невероятно тяжелыми. Она с трудом добралась до окна и, плотно закрыв его, задернула шторы. Комната погрузилась во мрак. И она немного успокоилась. Анна вернулась в постель и, прижав колени к груди, смотрела в одну точку в стене. Смотрела и непрестанно думала.
Незаметно проходили часы. И вдруг Анна вздрогнула, услышав за долгое время полной тишины первый звук. Стук в дверь.
— Как вы? — спросил кто-то за дверью.
Анна сначала опешила. Не сразу поняла, кому принадлежал голос. Она словно находилась во сне и с трудом осознавала происходящее. Но голос показался по какой-то причине не просто знакомым, а каким-то родным, прибывшим из далеких времен.
— Все хорошо, — выдавила Анна из себя.
Голос с минуты молчал. Анна думала, что граф Эмирсон, услышав ответ, не вполне правдивый, но весьма его вероятно устраивающий, ушел. Но нет.
— Это ведь не так, — сказал тот, тяжело вздохнув, — все вовсе не хорошо.
Анна опустила голову.
— Не хорошо, — из ее уст вылетело хриплое признание.
Голос девушки прозвучал тихо, едва слышно. Но этого вполне хватало графу для понимания положения, в котором находилась Анна.
— Можно мне зайти? — осторожно поинтересовался он.
Анна бросила испуганный взгляд на дверь. Она не желала, чтобы он видел ее в таком состоянии. Ее растрепанные волосы торчали в разные стороны. Глаза красные, опухшие. Под глазами темные круги. Губы бледные, совершенно бескровные. Щеки, словно навсегда потерявшие живой румянец. Анна не видела себя в зеркало, но этого и не требовалось вовсе для того, чтобы понять, как она выглядит.
— Лучше не надо, — поспешно заявила она слабым голосом.
Граф снова издал тяжелый вздох.
— Анна, тогда позвольте попросить вас об одной маленькой услуге? — удивил ее граф.
— О какой же? — слегка нахмурила Анна брови.
— Спуститесь в главный зал через двадцать минут, — предложил он, — это то место, где из пола растет дерево. Знаю, вы там бывали и не раз. Так вот там я буду вас ждать. Вы придете?
Анна отвернулась от двери. Она не хотела выходить из комнаты. Ее душа и разум желали побыть в одиночестве, далеко от всех. И потому для нее выйти из покоев, где она ощущала себя в безопасности от посторонних взоров, было тяжелым испытанием.
Но граф ждал от нее ответа. А Анна по-прежнему молчала.
— Вы придете? — переспросил он упавшим голосом.