Анна легонько улыбнулась.
— Не заболею, если вы найдете мне уголь для грелки. Мне его очень жаль, Сэм. Я вижу его боль, иногда кажется, что я еще и чувствую на себе эту боль. И мне хочется ему помочь, дать возможность хоть на секунду ощутить заветный покой.
Сэм ничего не ответил. Молча подошел к Анне, взял грелку в руки и, приоткрыв верхнюю крышку ящика с круглыми маленькими отверстиями, провел над ним ладонью. Емкость окутал густой зеленый пар, который, вскоре рассеявшись, открыл взору Анны небольшие угольки. Сэм опустил крышку на место и передал ящик Анне. От грелки исходило тепло.
— Благодарю, Сэм, — одарив его легкой улыбкой, Анна поднялась в комнату графа.
За дверью снова звучали громкие голоса и повторяли, что граф убийца, безжалостное чудовище. Но стоило ей распахнуть дверь, как они опять уставились на нее и, нехотя, рассеялись в холодном воздухе.
Граф Эмирсон, увидев ее, удивился. Его бледное лицо исказила гримаса недоумения.
— Анна, ну не настолько же вы глупы, чтобы думать, что меня может согреть какая-то грелка, — усмехнулся граф, приподнявшись на локтях.
Анна поставила уже горячую грелку на пол рядом со стогом сена, который служил графу жалким подобием кровати.
— Нет, не глупа, — она не обиделась на резкое высказывание, — это для меня.
Анна сходила в свою комнату и принесла два пледа.
— Что вы творите? — граф выглядел растерянным. — Вы собираетесь спасть здесь? В моей комнате?
Анна с ног до головы укуталась в один плед, затем в другой.
— Призраки исчезают, когда я здесь. Я не вижу особой разницы, где именно спать.
Граф лег на спину и устало выдохнул.
— Анна, вы знаете, почему здесь так холодно, как в самый суровый зимний день? — спросил он, спрятав под веками желтые глаза.
Анна ощущала, что холодно не в самой комнате, и вовсе не призраки тому виной. Холод исходит от графа.
— Из-за вас, — шмыгнув носом, ответила Анна, поближе пододвинув грелку.
— Верно, — он повернул к ней голову и, открыв глаза, посмотрел на нее, — вы заболеете.
Анна отрицательно покачала головой.
— Мне не холодно, — соврала она, выдохнув изо рта клубочек горячего пара.
Она сильнее укуталась в плед, пытаясь остановить дрожь. Но даже два пледа не могли ее согреть. Ее щеки покрылись румянцем, руки покраснели и стали сухими.
Вдруг повеяло слабым ветром. И в комнате появился призрак мальчика.
— Я ведь говорил, недолго они будут стесняться вашего общества, — граф закатил глаза.
Мальчик подлетел к нему, опустился на одно колено и зашептал тому что-то на ухо. Но что именно сказал мальчик, Анна не расслышала. В комнате появился призрак женщины с маленьким ребенком на руках, потом в воздухе показались очертания мужчины и старика. Они все словно не замечали присутствия посторонней. Казалось, ее здесь и вовсе нет.
Призраки плавно, как пушистое и невесомое облачко, подплыли к графу, окружили его и стали говорить, кричать, шептать. Анна догадалась, что дело не только в том, что призраки называли графа убийцей и обвиняли его в своих смертях, они показывали ему видения из прошлого. То, как он убивал. И графу приходилось все это смотреть раз за разом.
Анна поглядела на измотанное лицо графа, искаженное страдальческой гримасой. А призраки продолжали шептать, обвинять, напоминать ему о содеянном. Анна видела, как графу плохо, и вдруг ею овладело сильное желание помочь ему, избавить его от боли. Это желание было сильнее голоса рассудка и всяких логических умозаключений.
Она встала с места, прошла сквозь окруживших графа призраков, легла рядом с ним и тихонько попросила:
— Посмотрите на меня.
Он открыл желтые глаза. Они были влажными и такими измученными, что сердце Анны болезненно сжалось в груди.
— Это все в прошлом…
— Нет, — перебил ее граф, — прошлое — неотъемлемая часть меня. Пока я есть, мое прошлое будет меня преследовать, терзать агонией сожаления.
Анна не могла вынести слез на его глазах. Она вытащила руку из-под пледа и сжала ледяную ладонь графа. Казалось, она трогала холодную статую. Холодно было так, словно она погрузила голые руки в сугроб из только что выпавшего снега.
— Не слушайте их, — сказала она, глядя в его жёлтые глаза, — смотрите на меня. Их здесь нет. Есть только я и вы.
И граф послушался. Он более не бросал беглый взгляд по сторонам, а смотрел только в ее голубые глаза, словно надеясь найти в них утешение и способ унять боль, разъедающую душу и разум.
Тем временем призраки стали кружиться, душераздирающе кричать, издавать страдальческие стоны. В комнате раздавался плач детей и женщин. Они хотели, как и прежде, показать графу сцены их убийств, но сделать этого не могли. Граф перестал видеть эти воспоминания и слышать их пронзительные голоса, что пронизывали тело, как знойный ветер, обжигая каждую клеточку. Он чувствовал только прикосновение Анны, ее теплую руку, видел нежный взгляд красивых глаз, что смотрели на него с искренним сочувствием.
— Мне больше не холодно, — прошептал граф. — Странно, но мне не холодно.
Анна, глядя ему в глаза, улыбнулась краем посиневших губ. Глаза графа стали медленно-медленно закрываться. Его будто клонило в сон.
— Мне не холодно, — сонно проговорил он неразборчиво.
Через мгновение веки его сомкнулись.
— Граф Эмирсон, — позвала Анна, заметно встревожившись, — вы спите?
Он спал. Впервые за триста лет страданий он спал, чувствуя тепло человеческого тела.
Анна не могла поверить своим глазам. Однако случилось и другое чудо. Призраки медленно стали исчезать, растворяясь в воздухе. Их голоса зазвучали отдалённо, и через некоторое время и вовсе умолкли. Анна с графом остались в комнате наедине. Он заснул, перестав ощущать холод, а она, напротив, не могла прекратить дрожать от холода, но, как и прежде, продолжала держать его за руку.
Глава 17
По ощущениям необычной легкости Анна сразу догадалась, что находится во сне. Тело обмякло, стало будто невесомым, маленьким облаком, парящим в нагретом воздухе. Через мгновение она открыла глаза. Тьма рассеялась, и можно было разглядеть окружающую обстановку, становящуюся все отчетливее и детальнее.
Анна находилась в королевских покоях. Она тотчас узнала стол короля, набитый доверху различными пергаментами, свитками с указами и раскрытыми книгами. В комнате стоял мрак. Плотно задёрнутые шторы не позволяли солнечным лучам проникнуть внутрь.
Анна, словно паря в воздухе, приблизилась к столбику, поддерживающему тонкий балдахин над широкой кроватью, и сквозь ткань взглянула на короля. Он был без сознания. Стоило Анне его увидеть, сердце необъяснимо забилось быстрее. Она ощущала, как это биение отдается где-то в горле. Время как будто застыло: оно текло очень медленно, секунды казались часами, а минуты –непреодолимой вечностью.
Его голова была обмотана полоской белой ткани. Кровавое пятно расплылось на том месте, куда пришелся удар во время похищения принцессы. Вдруг густые ресницы короля затрепетали, и веки слабо приоткрылись. Анна замерла, как вкопанная.
Темные глаза постепенно открылись. Как Анна в этот момент желала стать видимой, чтобы они хотя бы на секунду встретились взглядами. Но король ее не видел. Он если и смотрел в ее сторону, то все равно глядел сквозь.
Король осторожно приподнялся, но даже это аккуратное и медленное движение оказалось болезненным. Он схватился за голову, за место ранения. Анна решила, что у него, вероятно, закружилась голова, в глазах потемнело. Но вскоре, немного придя в себя, король откинул одеяло в сторону, встал, хромающей походкой подошёл к окну и распахнул шторы. В комнату ворвался свет. Он ослепил Анне глаза, и она зажмурилась.
В дверь постучались, и, получив разрешение короля, в комнату вошел Сэм.
— Что случилось? — спросил Эмирей. — Я мало что помню.
— Ваше величество, ради меня присядьте, пожалуйста, — попросил Сэм, увидев состояние короля.
Эмирей поглядел на советника, но, чтобы не волновать того понапрасну, все же нехотя послушался и присел на стул. — Так вот, когда вы потеряли сознание внизу, Чад со своим отрядом остановили разбойное нападение, и Пол упек бандитов за решётку. Корена мы задержали, но его напарник, увы, сумел сбежать. Вчера мы допросили…