— Вы подменили мое письмо брату? — спросила принцесса.
— Нет, не подменил, — признался король, — только лишь добавил от себя пару правдивых слов. Написал, что ваша жизнь висит на тонком волоске. И стоит мне только дернуть этот волосок, как вас не станет.
Принцесса разжала пальцы и выпустила из рук письмо. Оно упало на землю и стало слабо колыхаться на ветру.
— Из этого письма можно сделать два вывода, — подытожил Эмирей, откинувшись на спинку скамьи. — Первый: ваш брат не так уж силен, как я думал, и у него все же есть слабое место, как у всех людей на этой земле. И эта уязвимость — вы, принцесса Элиза.
Он впервые назвал ее по имени. Анне показалось, что она когда-то уже знала это имя. Знала давно-давно, но прошло так много времени, что она забыла его.
Элиза молчала.
— Второе: я хоть и ошибся в стойкости вашего брата, но кое в чем другом, однако, не прогадал. Вы и правда все это время были козырем в моих руках. И обеспечили Бефроре бесценную возможность победить в этой войне.
Король улыбнулся. Анна поняла по его довольному лицу, что письмо доставляет ему огромное удовольствие. Как будто это именно то, чего все это время он ждал.
— Георг предлагает мне заморозить войну на полгода и обещает отвести войска от моих границ. Его шансы во много раз превышают мои. Он мог с легкостью захватить Манрен, а следом направить армию прямо к моему дворцу и навсегда закончить войну желанной победой. Моя армия ослабла после длительной войны, но его войска все еще находятся в ресурсе. Не знаю, почему планы и мнение Георга относительно вас изменились. Но вместо того, чтобы легко выиграть сражение, он решил заморозить войну.
— Из-за меня, — прошептала Элиза, и из ее больших глаз по щекам прокатились горькие слезы, –моя страна не победит в этой войне из-за меня.
— Виноваты не вы, — покачал головой Эмирей, — а любовь вашего брата к вам. Он согласился остановить войну до следующего лета. Это позволит моей стране набраться сил, подготовить оружие и напасть на Мирих уже окрепшими. И единственное условие — это ваше возвращение домой живой и невредимой.
Король встал со скамьи и перед тем, как уйти произнес:
— Мой вам прощальный подарок перед отъездом домой — это сожаление, с которым вы проведете все последующие годы. Потому что следующим летом моя армия окрепнет достаточно для того, чтобы я мог напасть на Мирих с новой силой. И если бы Георг не заморозил сейчас войну, ваша страна одержала бы над моим государством оглушительную победу. Однако ход игры изменился. И следующим летом вы поймете, какую огромную ошибку совершил ваш брат в попытке спасти вам жизнь.
Письмо взлетело в воздух, покружилось, и король вовремя подхватил его в полете. Он ушел, а Элиза, подняв мокрые от слез глаза, устремила взгляд ему вслед. Она вернется домой, но какой ценой?
— Ценой всего, — словно ответив на мысленный вопрос, произнесла Элиза и, закрыв руками лицо, заплакала.
Анна проснулась и, чуть приподнявшись на кровати, долго сидела в размышлениях. Значит, принцесса скоро отправится обратно в Мирих, домой. А ведь по прошлому письму казалось, что Георгу совсем безразлична жизнь сестры. Однако братская любовь все же заставила Георга пойти на тяжелый шаг. Приостановить войну, когда до победы осталось совсем немного, значит позволить врагам окрепнуть и напасть на них с новой, невиданной ранее мощью. Георг рисковал всем ради сестры. И Элиза понимала это. От того ей стало так плохо. Она чувствовала себя виноватой за то, что ее страна лишилась долгожданной победы.
Глава 20
Через три дня Анна постепенно пошла на поправку. Хорошее самочувствие в прямом смысле отражалось на ее оживленном лице: оно приобрело здоровый румянец. Остался только легкий кашель и небольшая боль в горле, но она была уверена, что и эти неприятные ощущения вскоре исчезнут.
Она выздоровела так быстро благодаря заботе, которой ее любезно окружили обитатели замка. Каждую ночь, пока за окном сияла полная луна, она весело проводила время с проснувшимися от проклятого сна существами. Они веселили ее, заставляли смеяться до боли в животе.
Анна даже уговорила Чада сыграть ей на каком-нибудь музыкальном инструменте. После долгих упрашиваний сверчок создал с помощью магии крошечную скрипку, и ее прелестный звук заполнил каждый уголок комнаты. Анна слушала его игру с небывалым наслаждением, желая, чтобы ночь не заканчивалась.
Иногда случалось так, что Пол рассказывал о чем-то с интересом, и Чад обрывал его речь ехидной усмешкой, а наблюдавший за всем этим Сэм устало закрывал руками лицо. Несмотря на постоянные споры и разногласия между сверчком и птицей, они всегда мирились. А главное, что заметила Анна, Чад и Пол не могли друг без друга провести и часа. Они, казалось, сильно привыкли к обществу друг друга.
Но дни были ничем ни хуже ночей. Почувствовать себя одной и скучать, будучи прикованной к кровати, ей не позволял граф Эмирсон. Он рассказывал ей разные истории, некоторые из которых ей были знакомы из снов. Интересными из животного и растительного мира фактами, прочитанными им из множества книг, он развлекал ее на протяжении всего дня. А она слушала его, внимала каждому слову и невольно все запоминала.
Лежа на кровати под одеялом, она смотрела на него и удивлялась. С каждым днем его уродство становилось неважным, незаметным для нее. Она видела шрамы, но даже эти недостатки ей нравились. Его глаза, горящие во время рассказов и становящиеся нежными при взгляде на нее, заставляли Анну дрожать от приятного волнения. Ей нравилась форма его глаз, цвет зрачков… Во всем графе не было ничего, что отталкивало бы Анну или вызывало отвращение.
Как же она была глупа, что раньше его боялась! Анна много себя корила за то, что ощущала к нему отвращение и неприязнь вначале их знакомства. Но стоило только поближе узнать этого человека, чье благородное сердце в груди билось несмотря на все трудности и преграды, как Анна с каждым днем все больше восхищалась им. Он был тем, кто вслух читал ей книги, когда она сгорала от жара. Кто старался всячески ее отвлекать от скуки, часами разговаривая с ней и смеясь. Кто заботился о ней, укрывая ее одеялом, пока она крепко спала, кто приносил ей чай и еду. Он делал многое ради нее, с каждым шагом завоевывая ее сердце все больше. И Анна поняла одну очень важную истину: ей будет слишком плохо и одиноко без него.
На третий день Анна устала лежать в постели и, несмотря на предостережения Сэма о том, что еще рано выходить на улицу, решила пройтись. Она тепло оделась, взяла с собой плед и вышла из комнаты. В коридоре ее застал граф.
— Куда вы? — он бросил быстрый взгляд на плед в руках Анны.
Граф Эмирсон внимательно посмотрел ей в глаза, и искра озарения промелькнула на его лице.
— Я больше не могу сидеть дома, — пожаловалась Анна, — и мне просто нужно выйти и подышать!
Граф Эмирсон поглядел за окно и, увидев яркое солнце, согревающее мир жаркими лучами, молча кивнул. Анна было радостно побежала на улицу, как вдруг замерла. Она медленно повернулась к нему и попросила:
— Вы можете не говорить об этом Сэму?
— О том, что вы не послушались его и все же вышли на улицу? — граф Эмирсон едва сдерживал улыбку.
Но Анне было не до смеха. Ей совсем не хотелось, чтобы Сэм потом ее отругал за прогулку.
— Именно, — жалобно поглядев на графа, она повторила вопрос, — не скажите ведь?
— Не скажу, — пообещал граф.
Когда Анна ушла, он не сдержался и улыбнулся.
Укутанная в плед, Анна открыла тяжело поддавшуюся дверь и выглянула наружу. Ветер ласково дунул ей в лицо, нежно тронул локоны распущенных волос и очень осторожно пощекотал кожу. Анна почувствовала себя гораздо лучше. Она позабыла о тех днях, проведенных в тяжелом состоянии от простуды. И теперь казалось, что все хорошо, и ничего плохого не происходило.
Анна побежала по дорожке, выложенной небольшими круглыми камнями. Голубые глаза устремились на небо, по которому медленно плыли пушистые облака. Переведя взгляд, Анна остановила его на деревьях и открыла рот от удивления.