Брат стоит совсем близко к нашей женщине. Я вижу, как он смотрит на нее. Жадно.
Я знаю, что и мой взгляд такой же голодный.
Но мы не будем спешить.
Брат что-то говорит, пока я продолжаю нежно гладить её кожу.
Какой же я мудак, кретин! Столько лет жить без этого чуда!
Потерять ее!
Я возбужден до предела. Готов взорваться от одного поцелуя.
Член напряжен и ноет.
Нет больше сил ждать.
- Довольно разговоров, Герман, пора сделать то, зачем мы пришли.
Ее пульс просто сходит с ума. Я опасаюсь, что это крохотное сердечко разорвется. Нужно ее успокоить, но как?
Она просит не трогать ее. Глупенькая…
Разве она не понимает?
Я пытаюсь объяснить ей, что не в состоянии отпустить ее, невозможно сдерживаться, когда она так близко. Такая беззащитная!
Мы не ожидали, что она будет так сопротивляться.
Успокоить ее можно только одним способом.
И мы уже давно готовы.
Вкус ее кожи. Нереальный, будоражащий…
Она всхлипывает.
Твою мать…Я сделаю все, чтобы она никогда больше не плакала, не боялась, не испытывала боли. Я наизнанку вывернусь ради этого!
Какая же у нее нежная шейка, хрупкая, трогательная. И спина, тонкая, изящная. Я чувствую каждый позвонок. Она дрожит.
Но не потому, что ей холодно или страшно.
Это я тоже чувствую.
И мне нужно больше, намного больше!
Осторожно развожу острые коленочки в стороны.
Боги, какая же у нее там мягкая кожа! Я не прощу себе если пропущу хотя бы миллиметр.
Она возбуждена. Я вижу, как ткань ее трусиков становится влажной. Это заводит, хотя я не понимаю, как можно хотеть ее еще сильнее?
Мне надо попробовать ее скорее. Я спешу. Целую прямо через ткань. Всасываю, поедаю эту нежную сладость.
Моя! Наша!
Наконец-то!
Я должен быть осторожнее. Сначала доставить удовольствие ей.
Она важнее всего на свете.
Она и ее маленькая тайна.
Отодвигаю кружево вызывающего красного цвета. Ее лоно такое беззащитное. Розовая прелесть. Невинная и чистая!
Невинная и чистая несмотря ни на что.
Жадно облизываю лепесточки. Как же хочется укусить ее там, в эту влажную мякоть! Но я должен сдерживаться. Пока.
Вижу, как ее клитор наливается, становится упругим. Касаюсь его языком, чувствуя, как от одного прикосновения к ней член выстреливает порцию спермы. По ее телу проходит волна дрожи. Я заканчиваю игры и резко затягиваю в рот ее клитор, и сразу просовываю в нее два пальца, зная на какую точку давить.
И с наслаждением слушаю ее крик.
Да, малышка.
Теперь эту музыку я буду слушать все время. Мне очень нравятся эти звуки. Сделаю все, чтобы ты издавала их чаще!
Как же долго я этого ждал!
Краем глаза вижу, как улыбается брат. Он тоже доволен.
Мы наконец-то получили свое.
Но это только начало.
Впереди еще долгая дорога.
И я подозреваю, что она будет совсем не простой.
- Пора ехать домой. К твоей дочери, любимая, к нашей дочери.
Малышка вздрагивает и безвольно опускает голову, потеряв сознание.
Глава 1.
Много-много лет назад в одном маленьком-маленьком городе…
Голливудская сказка начиналась бы именно так.
Но я не в сказке. Я в своей гребанной жизни.
Хотя… зачем я лгу самой себе? Моя жизнь вот уже пару лет не такая уж и гребанная. У меня есть ради чего жить, даже когда на душе так паршиво.
Правда, я была уверена, что о моей тайне эти двое не знают и узнают только если я захочу, но…
- Ты на самом деле считала, что сможешь скрыть от нас дочь, Ди?
Он снова назвал меня Ди?
Я резко открыла глаза.
Вчерашний вечер. Мой визит в закрытый клуб.
Я пошла туда тайком от всех.
Даже от моей подруги и наставницы Стеллы.
Я знала Стеллу очень давно. Когда-то именно она спасла меня. И именно Стелла уже давно настаивала на том, что мне нужно расслабиться.
- Дорогая, тебе всего двадцать восемь лет. Ты молодая, роскошная женщина, у мужчин на тебя слюни до пола!
Стелла умела красиво плести свою паутину. Она могла бы быть паучихой, если бы не была совой. Большой белой полярной совой.
Стелла принадлежала к роду ведьм, ее анимагической формой была сова.
Я, Диана, была волчицей. Оборотнем. Волчицей без роду без племени, потому что мой род уничтожили очень давно.
Я не любила вспоминать об этом.
Я вообще не любила о прошлом.
И еще не любила, когда кто-то вмешивается в мою жизнь – потому, что слишком долго я позволяла это всем, кому не попадя.