Тоже хорошо подействовавший на толпу, но уже не вызывавший такой жути.
— Рената, держись! — наконец-то Прас добрался до своей драгоценной помощницы и подал ей руку.
А она и рада — с облегчением приняла помощь, а то ноги что-то совсем плохо держали.
Ковыляли они долго. Пока пробрались сквозь толпу, пока Рената расходилась и зашагала бодрее, пока дошли до гостиницы, прошло прилично времени. К слову, оба незнакомца, что столь любезно вызвались их проводить, близко к Ренате не подходили — держались на расстоянии не меньше метра. Но даже так они её подавляли. Всем: ростом, мощью, источаемой опасностью. А уж когда она узрела на их поясах боевые топорики…
— Благодарствую, господа хорошие, — Гарма рассыпалась в благодарностях, намекая провожатым, что пора и честь знать. — Простите, что покидаем, но нам срочно надо в княжеский замок, сегодня у нас там первое представление.
Ренате стало дурно. Хотя она и смогла дойти на своих двоих, но перспектива петь и играть в ближайшее время казалась ей весьма сомнительной. Сможет ли? Выдержит ли после всех этих треволнений?
А тут ещё этот мужик кошмарный со шрамом так внимательно смотрит и чему-то ухмыляется. Особенно после известия о выступлении. Уходить! Уходить от него надо и побыстрее, пока дают.
Раскланявшись, артисты поспешили в комнаты, только Ольшана задержалась, засмотревшись на рыжего великана. Его необычная причёска: выбритые виски, затейливая коса, металлические заколки на бороде — всё это притягивало взгляд и выглядело очень необычно и брутально.
— Ольша, ну-ка быстро сюда! — рыкнула на неё Гарма, перестав притворяться милой благообразной дамой.
Впрочем, ей и до этого никто не поверил.
Девушка прыснула внутрь, залившись краской до самых ушей. Дверь закрылась, но мужчины никуда не спешили.
— Даже не вздумай! — выговаривала Ольшане мать, да так громко, что мужчинам было всё прекрасно слышно даже без учёта их звериного слуха. — Это воины с Севера! Поди пойми, что у них на уме. А ещё, говорят, есть среди них такие племена, что в волков оборачиваются, медведей и прочим зверьём. Тебе оно надо?
— Нет! — пискнула Ольшана, сжимаясь под строгим взором Гармы.
— Вот и не любезничай с ними. Довели — и ладно. Спасибо им за помощь, но дальше мы сами. Так, куда ты Ренатино платье положила? А ты что еле стоишь? — это уже самой Ренате. — Тебе петь перед самим Гирдиром, а ты никакая!
— Мне нужен час, — твёрдо произнесла попаданка. — И лохань с водой. Я должна прийти в себя.
— О, боги и все их помощники! — закатила глаза Атаманша. — Да тебе даже вода не успеет согреться, а нам уже петь надо будет!
— Можно и холодную, — стояла на своём Рената. — Какую угодно, но мне надо обязательно ополоснуться. И полежать. Хоть немного.
Дальше мужчины прислушиваться не стали, ибо упрямой девице таки принялись таскать воду, а остальные переругиваться насчёт того, что пора бы уже реквизит нести, а не вокруг капризной девицы танцевать. Но их срезали известием, что мальчика Рената всё-таки спасла, поэтому пусть не вовремя, но омовение своё она заслужила.
— Кто бы мог подумать, — задумчиво пробормотал Кьярваль — тот самый со шрамом. — Они сегодня снова встретятся.
— Предупредим его? — Торстейн огладил рыжую бородку и усмехнулся над прихотливостью судьбы.
— Да надо бы, чтобы глупостей не наделал, — кивнул Кьярв и двинулся в сторону княжих палат. Потом вспомнил о мальчугане и добавил: — к пацану не забыть ещё ночью заглянуть. Раны зализать, хотя бы на щеке и руках — там сильнее всего ему досталось.
— Согласен, — кивнул Торст. — Эти паскуды совсем распоясались и плюют на правила поведения в Старограде.
— Думаешь, его стоит проучить? — не сказать, чтобы Кьярваль рвался мстить за чужого ребёнка, но такого если вовремя не осадить, то ничего не поймёт.
— Да, причём не самим, а донести до главного, чтобы тот сам его наказал.
Но до Харальда они так и не успели добраться, по крайней мере, до начала представления, потому что тот до последнего сидел у князя, уже без кочевников. А потом скоренько сбегал до ветру, там же на заднем дворе ополоснулся из бочонка с водой, переоделся в свежую рубаху и пошёл в пиршественный зал, где, как только все расселись, Гирдир принялся толкать пафосную речь о дружбе народов и какие все молодцы, что здесь собрались.
Ничего особенного, но не поговорить.
— Я поднимаю этот кубок за наших гостей, — Гирдир — изрядно бородатый, немолодой, но всё такой же могучий князь махнул рукой с наполненным медовухой кубком.
Драгоценные камни сверкнули на его пальцах и на боках золотого кубка. У прочих посуда была попроще — серебряная, да и камней, украшавших её, имелось гораздо меньше.