Привстав на цыпочки, я коснулась его губ. Мягко, будто в первый раз. Под водой я прекрасно ощущала, как сильно он возбужден, и обвила крепкое тело ногами, как вьюнок, не желая тратить больше ни секунды на глупые обиды.
В этот раз близость была ослепительной и острой. Быстрой, жадной и раскаленной, как кипящее масло. Герант набросился на меня оголодавшим зверем, подхватил под ягодицы и ворвался в тело на полном ходу. Застыл он только после пары резких рывков, опомнился, попытался спросить, как я, но решительный поцелуй стер всего его сомнения. Оглаживая ладонями крепкую спину, я не могла им насытиться. Хотелось всего и сразу: его рук повсюду, губ на шее и изломе ключиц, красно-кровавых полосок на смуглой коже, хриплых криков в потолок и животного рычания.
И он давал все, чего я желала, читал меня безупречно, улавливал каждую мысль, как свою собственную. Двигался мощно, врезался так глубоко, что искры сыпались из глаз и не было сил сдерживать стоны; а крепкие пальцы оставляли синяки на бедрах и ягодицах, сжимали до боли ребра и вплетались в волосы, чтобы открыть шею для жадного горячего языка.
Толчок. Еще один. Нижняя губа безжалостно прокушена, а в горле пересохло, но Герант упорно подталкивал меня к самому краю, но не позволял упасть вниз.
Вцепившись зубами в его плечо, я получила чувствительный шлепок по ягодице, а мир перед глазами померк. Внутри все скрутилось в тугие узлы, мышцы сжались, выжимая из двоедушника хриплые стоны и проклятия.
— Как же в тебе хорошо, — выдохнул он, прикусывая мою шею и тотчас зализывая место укуса.
— Кажется, я сейчас сознание потеряю, — пролепетала я, повиснув на его шее.
Герант довольно усмехнулся и опустился со мной в воду.
— Я отнесу тебя в постель. Можешь терять, если хочется.
— Показушник, — промычала я да так и заснула, уткнувшись носом в плечо мужчины.
76. Флоренс
Марта проводила меня в крохотную комнату, где почти все место занимала массивная кровать из темного дерева с самым настоящим балдахином из изумрудно-зеленого бархата. Нежные, кремовые подушки звали меня к себе, манили и умоляли прижаться щекой к прохладе надушенной наволочки. Осторожно опустившись на краешек кровати, я удивленно охнула, едва не утонув в пушистом одеяловом облаке.
У противоположной стены стояла невысокая тумба с зеркалом, упрятанным в резную раму, и низенький пуфик, обтянутый светлой кожей. На стенах горели вездесущие свечи, а воздух был тяжелым и сладким, напитанным лавандовым маслом и запахом спелых орехов.
На дверь в углу я даже не посмотрела. Догадалась, что это ванная комната, но купаний мне на сегодня было достаточно — и так голову повело после горячей воды. К тому моменту, как мы с Мартой добрались до нужной комнаты, волосы почти высохли и теперь напоминали мочалку. Недовольно поморщившись, я устроилась на пуфике и взяла с тумбочки массивный костяной гребень.
Все здесь было будто из прошлого тысячелетия! Свечи эти, масла, купальни, настоящий шелк, что так приятно льнул к коже. Халатик соскользнул с плеча, и я могла поклясться, что он был тоньше бумаги. Интересно, Госпожа использует настоящую бумагу, а не инфопланшеты? Наверное, да. Такая женщина не станет делать исключений ни в чем.
Впрочем, Госпожа Лир занимала меня меньше всего.
Куда больше меня волновала моя дальнейшая судьба в качестве личного помощника магистра.
Ведь он мог уволить меня! Я проявила непозволительную слабость, проигнорировала все его правила и запреты. Объятия еще эти дурацкие выпросила! Наверное, магистр уже думает, как бы от меня избавиться поскорее, чтобы под ногами не путалась. Дура! Какая же я дура.
Теперь ты довольна, Флоренс?
Сама все испортила! Я должна была быть сильнее! Должна была показать себя воином, а не размазней, не способной справиться с ситуацией. Зачем магистру такой помощник?
Тяжелые мысли так меня увлекли, что я не услышала стук в дверь. Не услышала его и во второй раз, когда стук повторился и был уже громче. Самобичевание и разочарование в себе были слишком сильны, чтобы окружающая реальность смогла пробиться сквозь них.
— Канарейка, мать твою, ты там померла что ли?
Магистр кажется таким хмурым и… взволнованным? Да нет же, не может этого быть. Он ведь никогда не волнуется.
Стоп, что? Магистр?!
Вскочив с пуфика, я едва успела запахнуть халат, правда, это все равно не спасало: ткань была слишком тонкой, чтобы спрятаться под ней, и больше открывала, чем скрывала. Стягивая несчастную материю на груди дрожащими пальцами, я поняла, что у меня вот-вот подогнутся коленки. Жар ударил в лицо, растекся по коже огненной волной, и покраснели даже плечи, а от ушей должен был валить пар.