— Давайте я вам их заплету! Красивые же. Негоже такую красоту в беспорядке держать.
— Да ты посмотри на меня, куда еще волосы заплетать, — отмахиваюсь, но от Эльзы так просто не избавишься.
— Фу, глупости какие! Вы же красавица! И голову в порядке держать должны. Садитесь и не спорьте.
Девчонка хлопает по кровати, а я впадаю в ступор и пытаюсь переварить услышанное.
Красавица? Шутница, тоже мне…
— Садитесь, ну! А пока я вам буду плести, вы мне все-все про себя рассказывайте.
23. Ворон
— Удивительные вы существа, — кулганец не говорит в прямом смысле этого слова, он, скорее, мычит, а генератор речи, закрепленный на необъятной шее, трансформирует невнятные звуки в привычные человеку фразы. — Сколько раз уже приходил, а так и не запомнил правило: оружие оставлять за дверью.
Приходится выйти и положить клинок с дробовиком на специальную подставку в коридоре. Никто бы их не тронул, конечно, но без привычной тяжести на поясе я чувствую себя беззащитным.
Вернувшись в кабинет, я прикладываю руку к замку и закрываю дверь.
Кулганцы очень напоминают обычные грибы. Если, конечно, можно назвать «обычным» гриб ростом в семь футов, знающий двадцать восемь языков самых разных систем и имеющий глаза и уши во всех более-менее влиятельных домах десятка разных рас.
Мягкие бледно-зеленые тела надежно укрыты под гибкими пластинами брони — без нее кулганцы были легкой добычей. У этих созданий нет плеч как таковых, а руки больше напоминают пятипалые отростки, торчащие прямо из тела. Из-за коротких ног «грибам» приходится использовать гравитационные подвески, что удерживают массивное тело над землей.
Выглядит все это предельно смешно, но только последний дурак рискнул бы потешаться над кулганцами. Чувство юмора у них отсутствует напрочь, так что можно и пулю в лоб схлопотать за такие вольности.
Кулганцы — «библиотекари галактики». Их планета — самый большой архив знаний. Если ты хочешь найти сведения о каком-то событии, изобретении, болезни — о чем угодно — то можно уверенно сказать: у кулганцев есть все, что тебе нужно.
Но и просят они за свои знания по полной программе.
— Присаживайся, вольный, — гриб смещается чуть в сторону и указывает на мягкое кожаное кресло. Сам он, разумеется, не садится — подвеска не позволяет.
Я частенько здесь бывал. В просторном кабинете, пахнущем переспевшей ежевикой и крепким алкоголем. Кулганцы — большие любители высокоградусных напитков.
Через окна, полностью занимающие одну из стен, льется слабый свет дождливого дня, из-за чего приходится зажечь несколько желтых сциловых ламп.
Много роскошной мебели, много ковров, картин и расписанных ваз с живыми цветами. Все этот так разительно отличается от привычного минимализма, прямых углов и стерильной городской чистоты, что первое время я чувствовал себя путешественником во времени, метнувшемся лет на пятьсот назад.
— Мы признаемся честно, вольный, — кулганец тяжело разворачивается и смотрит на меня сверху вниз. В черных глазах-бусинках, почти скрытых широкой коричневой «шляпкой», — ни единого чувства или мысли. — Вознаграждение могло тебя и не дождаться.
Мертвые глаза насекомого. Так на тебя может смотреть паук: невозмутимо и холодно, как на кусок дерьма или пустое место. Чем я был для кулганца — вопрос сложный. Вероятно, что интересной зверушкой. Не секрет, что их ученые в свое время отлавливали двоедушников для изучения. Всестороннего и обстоятельного.
Стоит ли говорить, что никто из них не покинул Либрию, кулганскую родину, живым?
— Я расстарался, чтобы вернуться вовремя, — от предложенных напитков я благоразумно отказываюсь. Крепкий алкоголь превращает меня в то еще животное.
— И нам нравится твой ответственный подход. Награда, в полном объеме, переведена на твой личный счет.
— Значит, я могу быть свободен.
Я не спрашиваю, потому что не собираюсь задерживаться. Внутри неприятно давит и жжет, а на самом краешке сознания скребется тревога. Именно сейчас, в этом самом кабинете, творится что-то жуткое.
Я чувствую это кожей, но не могу объяснить. Угрозу внушают мне тени у стены, изгиб гравитационной подвески, излишняя тишина, которую нарушает только мое дыхание.
Кулганец непривычно мнется, что-то хочет сказать… и от этого становится совсем тошно.
Странно шипит генератор речи, не в силах трансформировать рычание и бульканье, рвущееся из горла «библиотекаря».
Какого хрена происходит?
— Давай начистоту, — я скрещиваю руки на груди и пристально рассматриваю собеседника, стараясь не представлять, как он вообще проходит в двери с такой-то шляпой.