Длинный костлявый палец едва не уперся в нос Фейду.
– У Муад’Диба на Западном Рифте восьмисоттысячное войско, а у нас не наберется и сотни. Твоей, что ли, вонючей задницей я их напугаю? У них современные системы оружия, а чем мы вооружены? Дрекольем – такое слово ты знаешь? Война. Войну надо готовить, и будь спокоен, я ее подготовлю.
– Да я не против, – взмолился Фейд-Раута. – Я только спрашиваю – когда?
– Ладно, я тебе скажу. Как можно позже – вот когда. Сначала инфраструктура, обкатанная тактика, обученные солдаты, адаптированная техника, а уж потом можно жать на крючки и кнопки. Но у вас же, мерзавцев, никакого терпения, вам подавай результат, у вас зудит… Нет, любезный барон, я буду тянуть до последнего. И пока я не прикажу, ты будешь сидеть тихо, как мышка, и не делать ничего без моей команды. Какой виски ты предпочитаешь?
– Блэк Лэйбл…
– Так вот, если я прикажу, ты будешь чистить Блэк Лэйблом сапоги Муад’Дибу… до поры до времени. Запомни: мы должны торжественно вступить в Арракин, перед всем миром посадить Атридеса за стол, и он подпишет все, что мы ему продиктуем. В законном – слышишь? – законном порядке. А вот после, – и тут Кромвель радостно оскалился жутким волчьим оскалом, – я обещаю тебе отдать его в полное распоряжение. Съешь его, настругай ломтями, что хочешь… Даю честное слово. Но до этого, – уже знакомый палец грозно постучал по столу, – одна выходка, один фокус без спроса – и я расстреляю тебя перед строем. Собственноручно.
С Фейдом произошло что-то странное. На него вдруг снизошло некое успокоение, словно какая-то часть его разболтанной душевной конструкции неожиданно обрела прочный фундамент. Он откинулся в кресле и уставился на маршала неизъяснимым взглядом.
Штука в том, что, несмотря на всю свою лютость и бесноватость, Харконнен-младший никогда не был лидером. Его буйной неуравновешенной натуре был присущ некий инфантилизм пополам с мазохизмом, потребность в противовесе, желание иметь за спиной надежную крепость, твердую, пусть наказующую, но родительскую руку, против власти которой можно бунтовать, но и одновременно чувствовать силу ее поддержки. Всеми способами Фейд-Раута старался вырваться из тех ежовых рукавиц, в которых держал его дядя, старый барон, но, очутившись на свободе, он с растерянностью ощутил себя лишенным указующего перста, безотчетного, но существенного жизненного ориентира. Характер его от этого, естественно, отнюдь не смягчился, но количество потребляемого спиртного заметно возросло.
Теперь же все внезапно встало на свои места. Он снова во власти чужой воли, которая, хочет он того или нет, ведет его к нужной цели, а значит, вновь перед ним открыты прелести безумств, своеволия, безоглядного наслаждения жизнью без всякой заботы об ответственности, груз которой переложен на другие плечи. И, ко всему прочему, можно опять с легким сердцем клясть чертовых стариков, от которых нет житья.
– Слово! – почти с восторгом взревел Харконнен, тоже колотя пальцем по столу. – Вы дали слово, маршал, не забудьте!
Кромвель ласково улыбнулся.
– Можешь называть меня Джон.
Алия, точно с неба упавшая в эту разноперую компанию, пришлась как нельзя более ко двору. Еще в салоне вертолета Кромвель заметил:
– Господа, поздравляю, вот и недостающее звено в нашей цепи – правительство Арракина в изгнании!
– Но меня никто не изгонял, и правительства никакого нет, – сдержанно возразила Алия.
Дж. Дж. только вздохнул.
– Увы, Алия, не мы выбираем судьбу. Вы легенда, вы живой символ Арракиса без Муад’Диба. Брат обратил вас в посмешище, но люди в вас верят, и ничего с этим не сделаешь. А потом. Вы молоды, энергичны, образованы, вам известны их нужды – почему бы им не помочь? Вы хотите доверить заботу о земляках кому-то другому? Что вас страшит? А правительство… У вас уже через неделю без всяких усилий будет кабинет министров… с троекратным дублированием.
– Помочь? – переспросила Алия. – Как я могу им помочь?
– Именно помочь. У нас тут, милостивая государыня, скоро война, и мы просим вас помочь нам стать не врагами, не завоевателями, а освободителями… Вы уж не отталкивайте пальмовую ветвь, подумайте, подумайте…
Алия отвернулась к иллюминатору.
– Я должна посоветоваться с Володей.
Кромвель засиял привычной безумно-счастливой улыбкой:
– Разумеется, о чем речь…
Феллаху-эт-Дину маршал сказал:
– Ваше величество, прежде чем побеждать другие народы, надо победить свой. Дулжно нам упрочить государственность.
С государственностью дела и впрямь обстояли неважно. Конфедерация была объединением весьма и весьма рыхлым, многие эмираты и княжества входили в нее чисто формально, Джайпуру фактически не подчинялись, и некоторые из родов склонялись к союзу с Муад’Дибом. Оплотом сепаратистов был город Бангалур, расположенный на равнине северней Джайпура. До раскола пока не доходило, но именно из Бангалура по родственным каналам стратегическая информация о разных важных государственных делах южан утекала в Хайдарабад и Арракин, в ведомство многомудрого Стилгара.
Кромвель вызвал к себе Фейда-Рауту.
– Барон, собирайте ваш спецназ. Начинаем.
– Война? – загорелся Харконнен.
– Нет. Великая резня. Нам не нужен город Бангалур и вот эти семьи – по списку. Ни старые, ни молодые. А также их друзья здесь, в Джайпуре.
И вот изуверская жестокость Фейда Харконена нашла себе применение. В барона точно бес вселился. Двенадцать родов были стерты с лица земли со стариками и младенцами – это вызвало возмущение еще у трех кланов, и они тоже сгинули. Глав пяти племен расстреляли прямо во дворе королевского дворца в Джайпуре, и Феллах-эт-Дин превратился в единоличного лидера довольно сплоченной, по меркам Арракиса, державы, а Стилгар, лишившись своих друзей и осведомителей, основательно задумался.
После этого Кромвель отправился в странствия. Он летал над Дюной, ездил по горам и пустыне, бродил с караванами и паломниками, несколько раз, никем не узнанный, побывал в Арракине, добился запуска двух новых наблюдательных спутников и, самое главное, не жалел денег на информаторов, сбор слухов и все такое прочее. Возвращаясь в Эмираты, он сутками просиживал над картами, отчетами всевозможных специалистов, которых тоже за бешеные деньги привозил на Дюну, заказывал анализы, консультации и так далее. Так прошел год с лишним.
В марте маршал пожелал предстать перед военным советом.
На стене висела громадная карта Большого Рифта, и на свет божий впервые явилась та громадная деревянная указка, которой в дальнейшем было суждено сыграть столь серьезную историческую роль.
– Вы все хотите воевать, – начал Серебряный Джон, пройдясь взад-вперед перед картой. – Так вот я вам скажу – ни черта из этого не выйдет. Единственное, на что мы способны в настоящий момент – это набрать армию и начать гоняться за Муад’Дибом, как это делали все наши предшественники. Весь Большой Рифт – это проходной двор, по которому можно бегать сколько угодно. Мальчик только этого и ждет. Предположим, что мы ударим сразу на Арракин – ухватим быка за рога. Предположим, что наш численный и технический перевес будет таков, что императорские войска отступят, и отступят к югу – то есть против часовой стрелки по горному кольцу Западного Рифта. Они легко могут пойти и на восток – но возьмем для примера первый вариант. Итак, Арракин.
Указка взлетела к северу.
– Сам по себе город никакого стратегического значения не имеет, но укреплен очень хорошо. Пока мы будем прыгать у Защитной Стены, император без всякой спешки откочует к Табру.
Указка нырнула к югу.
– Там по пещерам, ущельям, ходам, норам он рассредоточит войска, и даже если мы соберем достаточно людей, то наскачемся до одури. Но он вряд ли станет нас ждать и, скорее всего, отойдет к Вулканической зоне. Там полно брошенных крепостей, проходов, незнамо чего и от техники толку мало – что Муад’Дибу и требуется. Нам снова придется бежать за ним. Прелестно. Перед ним весь Центральный Рифт: от Двойного Клюва на юге, где, кстати, у нас нет ни одной базы, а ведь это наша земля, и до севера – Хайдарабада, родины Стилгара.