Дело в том, что все события дюнной саги времен революции – воспетая былинниками речистыми героическая борьба с Харконненами, завоевание Муад’Дибом власти и покорение Дюны, низложение императора Шаддама – происходят на весьма и весьма ограниченном пространстве, практически не выходя за пределы Хайдарабадского эмирата, – это предгорья Северного Рифта с выступом Хорремшахской равнины между Арракином, Хайдарабадом и Табром – узкий треугольник со стороной примерно в триста миль с небольшим аппендиксом в сторону Центрального Рифта, где какое-то время размещались лагеря беженцев, которые официальная версия неизвестно почему именует «полярными базами». Именно этот клочок земли, который, по выражению классика, на карте можно закрыть почтовой маркой, имперские историки выдают за всю Дюну, а одиннадцать родов, населявших тогда эту территорию – за всех фрименов и вообще все население Арракиса. Для этих оригинальных летописцев нет городов Южного Нефуда, нет Джайпурской гряды, нет вулканического Бааль-Дахара – кипящей родины юных Шай-Хулудов, откуда они отправляются в свой дальний путь на север – ничего этого нет. Фокус здесь простой – наши хитрецы стараются выдать Муад’Диба за полновластного лидера всей планеты, чего ни в какие времена не бывало. Император Атридес никогда, за всю свою жизнь, не покидал крохотного пятачка горных и песчаных северных пустошей, и точно так же его власть, очень по-домашнему, умещалась в этих же границах. Уже в пограничном съетче Айги, расположенном дальше на юг за Табром и принадлежавшем клану Карнак, мало кто интересовался откуда-то нагрянувшим императором и всей его империей.
Как ни мало была населена Дюна, но, кроме фрименов, там проживало еще достаточно других народов и существовало много разных государств, здесь добывали никель и ртуть, собирали машины, занимались наукой – но все это, разумеется, не шло ни в какое сравнение с добычей спайса. Вот что действительно объединяло всех, с производством спайса (или, иначе, меланжа) был в той или иной степени связан каждый обитатель Арракиса, от сбыта наркотика фактически зависела вся жизнь на планете. Спайс был основой основ тогдашнего мироздания, и здесь нас подстерегает второй, не менее удивительный сюрприз.
Мы вправе были бы ожидать, что после двух веков непрерывного использования и чуть ли не поклонения, вещество, ставшее для человечества ключом к Вселенной, было изучено до последнего электрона в последнем атоме и последней черточки в спектрограмме. Но нет – хотя это и плохо укладывается в голове, спайс остался довольно таинственной и малопонятной материей. С грехом пополам удалось определить, что это дьявольски сложная смесь разнородных компонентов с преобладанием серосодержащих гетероциклов, очень плохо переносящая не то что перегонку, но и просто очистку; было выделено пять основных метаболитов, которые путем не слишком ясного синергизма и производят необходимый эффект, но на этом дело явно застопорилось. Дальше генетической токсикологии – констатации своеобразного взлома ДНК акцептора – исследования то ли не продвинулись, то ли их результаты были непроницаемо засекречены; молекулярный механизм действия, похоже, и доныне является загадкой.
Кстати, кроме поистине сумасшедшей мутагенности и наркотического эффекта, научно подтверждена лишь одна-единственная сторона влияния меланжа на организм: необычайная интенсификация активности головного мозга в условиях Д-перехода. Это значит, что пилот, оказавшись в нуль-пространстве, не утрачивает, как обычно, всякую связь с собственным рассудком, а напротив, приобретает небывалую быстроту реакции и ясность мышления. Все рассказы о прочих фантастических способностях, даруемых спайсом – типа ясновидения и телекинеза – остаются на совести рассказчиков.
Впрочем, и эта уникальная метаморфоза, позволяющая человеку при помощи рутинного химизма свободно и с гарантией заменить собой массу не очень надежной и стоящей миллионы и миллионы электроники, должна была бы подвигнуть науку не пожалеть сил на изучение чудо-зелья и всех условий его возникновения – в каких почвах образуется, как, когда, что за процессы протекают внутри песчаного червя, этой живой фабрики меланжа. Но, увы, и доселе геохимия спайса – глухой черный ящик. Даже о миграциях Шай-Хулуда известно очень немногое: малютки-черви рождались среди гейзеров и газовых каверн юга и затем, подрастая, двигались на север, вдоль Центрального Рифта, к полярным предгорьям. Там они описывали гигантскую дугу и вновь направлялись к местам, где появились на свет. Чем диктовалось это движение, каковы вехи маршрута в многие тысячи миль – неведомо. Несомненно, что жизненный цикл червей был напрямую связан и с температурным режимом, и с колебаниями уровня песчаного планктона, но как именно – теперь можно только гадать.
Мне могут возразить, что все это не столь уж важно, поскольку спайс удалось синтезировать. Это очередной миф. Удалось поставить на конвейер клонирование вывезенного контрабандой на Караим-Тетра эмбрионов Шай-Хулуда и на основе их переработки получить некий суррогат первичной субстанции спайса, значительно уступающий по качеству натуральному продукту. Подобное достижение вряд ли можно назвать прорывом в генной инженерии и уж тем более – триумфом биохимии.
Незнание всегда рождает легенды. Разумеется, существует предание, что, обманывая бдительность имперско-харконненской администрации на протяжении нескольких поколений, безымянные герои-фримены, подпольные гении биологии, раскрыли все тайны спайса и спрятали диск с записью секретных карт и рецептов на какой-то затерянной в пустыне биостанции. Дальше, само собой, война, гибель хранителей заветной информации, кто-то кому-то успел или не успел передать – вариантов много, но однажды пробьет час, и из пыльного замаскированного сейфа… и так далее, в духе историй про оружие возмездия.
Все возможно. Фримены умудрились потерять даже карту-схему своих подземных водохранилищ – что уж тут говорить о нелегальных отчетах каких-то туманных, никем не виденных экспериментов. И здесь мы подходим к вещам куда более серьезным и значительным, нежели самые романтические повести Сопротивления.
Официальная версия содержит весьма внушительный раздел экологической истории, который состоит из той же лжи и тех же умолчаний, что и вся Муаддибова хроника. И дело тут вовсе не в том, что императору вздумалось подкорректировать историю науки или добавить авторитета своему тестю Льету Кайнзу. Просто экология Арракиса – это спайс, а спайс – это политика и святая святых имперского официоза – репутация власти.
Из утвержденной высочайшим соизволением концепции буквально следует, что бедолаги фримены мыкались по пустыне, погибали от жажды и не имели ни малейшего представления о том, как им поправить свою горькую жизнь. И вот, как посланник небес, явился доктор Пардот Кайнз и открыл несчастным глаза. Он провел блестящие экологические исследования, рассказал Свободным о реках и морях и основал целую водно-оросительную религию. Под его руководством восторженные фримены тотчас же начали строить водные ловушки, подземные водохранилища и засадили травой страшные песчаные дюны, давшие имя планете. Потом Пардот умер мученической смертью, его дело продолжил сын, Кайнз-младший, который тоже был убит, но вот пришел Муад’Диб и дал Свободным какую-то новую жизнь, а Дюна знай себе двигалась к изобилию и процветанию.
Весь этот сказочный винегрет рассчитан, естественно, на людей, которые на Дюне никогда не бывали и, кроме балаганных сериалов, ничего на эту тему не видали и не слыхали. Водоснабжение на Дюне – это вектор-магистратум всей жизни; деятельность Кайнзов, старшего и младшего, тоже сыграла в судьбе планеты громадную, роковую роль, но эти две проблемы имеют очень мало отношения друг к другу, и смешивать их – чистейшая спекуляция.
На Арракисе и в самом деле существует грандиозная система подземных водохранилищ, водоводов, коллекторов и так далее, общая протяженность этой сети составляет, наверное, несколько тысяч миль, а об объеме нет смысла даже гадать. Однако отец и сын Кайнзы тут совершенно ни при чем. Имперские историки старательно игнорируют такую деталь, как датировка, а даты строительства смотрят в этих подземных резервуарах со всех стен: цифры, вплетенные в бронзовый узор решеток водозаборников, цифры, отчеканенные на стали арматурных ребер, просто пометки выложенные из камней или выведенные на застывающем бетоне. Эти же календарные вехи отмечены на большинстве карт и схем, передаваемых фрименами из поколения в поколение.