Покуда маркиза изучала чужую корреспонденцию, маркиз успел сделать несколько самых неприятных открытий. Первым из которых было то, что метель была куда более сильной, чем он ожидал. Все вокруг замело снегом, да и мести не переставало. Потому ни о каком отъезде в ближайшие несколько часов и речи идти не могло.
Вторым открытием стало то, что Игнис, которого он проведывал только накануне вечером, с трудом дышал и фыркал так, что было очевидно – простудился. Отдав хозяину нужные распоряжения и вернувшись назад, в дом, он сделал третье неприятное открытие. Как оказалось, свободных комнат, и правда, более не было. Потому никакой возможности избавиться от Катрин хотя бы на ближайшие несколько часов не имелось.
- Отъезд отменяется, мадам, - заявил он, едва толкнул дверь комнаты, которую ему теперь суждено было делить с собственной женой.
- Почему отменяется? – надменно спросила маркиза. – Мне необходимо немедленно уехать. Да и вы, кажется, торопились.
Он скрестил на груди руки и коротко усмехнулся – ее тону и тому, как не сочетается этот тон с по-мальчишечьи остриженными волосами.
- Выгляните в окно, и сами все поймете.
- Неужели ничего нельзя придумать?
Она смотрела на его скривившиеся губы, и сердце ее сжималось от боли. Он снова смеется над ней.
- Если вы так торопитесь в объятия Его Величества, то можете рискнуть. Быть может, они отогреют и ваш труп, коли вы околеете.
- Не вам меня упрекать! – презрительно бросила маркиза. – Я тороплюсь к Сержу. Я заберу его и уеду к старшему брату в Брабант, - она направилась к двери. – Вам бы тоже не мешало поторопиться. Заняться своим другим сыном. И, вероятно, его матерью.
Серж удивленно посмотрел на Катрин.
- Каким еще с… - понимание отразилось в его глазах, и он замолчал. Злая улыбка искривила его губы, но уста не проронили ни слова. Он медленно приблизился к супруге и всмотрелся в ее зеленые глаза хищной кошки. О, как он любил эти изумительные глаза! Как верил в силу, заключенную в этом взгляде!
- Не советую вам Брабант, мадам, - тихо сказал он, но голос в тишине прозвучал зловеще. – Там сырой климат. И довольно далеко от двора. Ваш венценосный любовник, я полагаю, не особо будет рад столь дальнему вашему пребыванию. Что до Сержа, то его место в Конфьяне.
- С чего бы вам переживать о том, что я собираюсь в Брабант? У вас теперь много других причин для переживаний, - упрямо проговорила она, не замечая его угрожающего тона. – А своего сына я вам не оставлю. Не хватало еще, чтобы им занималась чужая женщина.
Он склонился к ней так низко, что почувствовал ее дыхание на своем лице. И медленно проговорил:
- А вы попробуйте, мадам, заберите его.
Не отводя взгляда от его лица и не отстраняясь от него ни на шаг, маркиза лишь чуть сузила глаза и прошипела:
- Серж – мой! И если вы не отдадите мне его, я всем объявлю, что не вы его отец!
Он только приподнял бровь и выдохнул в самые ее губы:
- Cana!
А потом резко отстранился и быстро вышел, хлопнув дверью. Уже в темноте узкого коридора он устало привалился к стене и, что есть силы, ударил по ней кулаком. Умирает ли любовь? Нет. Она просто сжигает до самого черного пепла все живое, что есть в человеке.
23 декабря 2015 года, Париж
Она чувствовала на себе его взгляд постоянно. Она не знала, куда ей деться от этого взгляда. Он следил за ней. Или не следил. Она не знала. Знала только, что это то же самое, что пытаться бежать от себя. Она двигалась от стола на кухне к столу в гостиной. Наполняла чашки кофе. Тарелки бутербродами. Зачем-то залила молоком кукурузные хлопья, хотя не собиралась их есть. Все, что угодно, лишь бы не чувствовать этого взгляда. Или хотя бы чтобы он не знал, что она его чувствует.
Наконец, делать стало нечего. Нужно было идти туда, к нему. И ей было страшно.
Этот порыв, когда она, не дойдя до балкона, рванула в коридор, сорвала с вешалки пальто и помчалась на улицу… Мари сама до конца не понимала, что заставило ее хлопнуть дверью, судорожно вызывать лифт, мчаться по улице… за ним… Кажется, она всегда бежала за ним. С того окаянного утра, когда он переходил дорогу на красный цвет, и она перепугалась до смерти, чтобы он не попал под колеса. Тогда началось… А потом она бросилась за ним в двенадцатый век. Супер! Если любовь – это ходить, будто на привязи, то на кой черт такая любовь?
Эта мысль заставила ее мимолетно улыбнуться. Она глотнула кофе. Поморщилась. Оказывается, отвыкла. Год прошел…
Год с ним.
Мари искоса посмотрела на мужа.
- Завтрак подан, Ваше Величество, - буркнула она и предприняла еще одну попытку порадоваться возможности выпить кофе. Радость так и не приходила.
- Мари, я не хочу есть, - устало сказал он. – А оттого, что ты меня накормишь, я не окажусь в Фенелле.
- А если ты там окажешься голодным, маркиз де Конфьян очень просто завершит начатое. Как твой нос?
- Не думаю, что маркиз торчит в Фенелле в ожидании меня. А ко дню нашего поединка… - он не договорил. Все будет зависеть от того, вернется ли он домой с Мари или без нее.
- О! Так уже и день назначен. Жаль, я не узнаю, кто из вас победил, - зло хохотнула она и все-таки придвинула к себе тарелку с хлопьями. Они показались ей совсем безвкусными.
- Я так понимаю, ты на стороне маркиза? Не мудрено! Вы прекрасно провели праздничный ужин. Еще бы! Он – тонкий ценитель изящного, в отличие от меня, - не сдержавшись, выпалил Мишель.
- Что? – выдохнула Мари. – Ну, знаешь ли! Это… Это уже ни в какие рамки…
Он промолчал, понимая, что зашел далеко. Его обвинения были, по здравом размышлении, так же нелепы, как и обвинения Мари в отношении маркизы. В его глазах. Но она-то видела другое.
- Дьявол! – король вскочил и начал ходить по квартире.
Мари бросила ложку на стол и устало посмотрела на него. Эти два дня превратились в тотальный, плохоуправляемый дурдом. Дышалось тяжело. То ли от разбитого сердца, то ли малыш диафрагму придавил.
«А ведь мне рожать в январе…» - как-то уныло и отстраненно подумала она.
- Объясни, чего ты добиваешься? – попросила она и потерла виски.
Мишель резко остановился и посмотрел на нее.
- Я хочу, чтобы ты меня простила. Я хочу, чтобы ты вернулась со мной домой. Потому что я люблю тебя и нашего малыша, - проговорил он медленно, словно клятву в церкви.
- Конечно! Из любви ко мне ты целовал эту рыжую стерву! Из любви ко мне позволил распространиться слухам о вашем романе! Из любви ко мне допустил, что теперь каждый вправе тыкать мне в спину и жалеть несчастную психически нездоровую королеву, чью спальню ты оставил ради маркизы! Все это из любви ко мне и к нашему ребенку!