Мари сердито хмыкнула, но тут же улыбнулась и пожала руку Мишеля.
- О! Как я погляжу, в венценосном семействе перемирие! – радостно воскликнул Петрунель и едва не захлопал в ладоши.
- Вы, мэтр, помолчали бы про королей и жен трубадуров. А то ведь я могу и не сдержаться, - он сжал руку жены в ответ. – И что же было дальше?
Петрунель улыбнулся и буркнул:
- Ааааа…. Драгоценный дядюшка уже развязал этот клубок. В таком случае, прошу великодушно простить.
Он обвел взглядом замершую экскурсионную группу. Вся толпа как будто зависла во времени и застыла в тех позах, в каких застало их Межвременье. А теперь, казалось, они проснулись и стали переговариваться между собой. Тем это было удивительней, что снег теперь уже валил без остановки и превращался в метель. Но они словно не замечали ее.
- Итак, господа, посмотрите на подножье холма. Все завершилось там. Катары, не отрекшиеся от своей веры, и трубадуры, поддерживавшие их, были сожжены на кострах, озаривших Монсегюр. Таков был итог альбигойского крестового похода, десятилетиями сотрясавшего Лангедок, залившего кровью юг Франции и допустившего его разграбление. Но по легенде накануне ночью четверо Совершенных в своей вере вынесли из крепости Святой Грааль. Может быть, это только символ, может быть, их и не было вовсе. Может быть, где-то здесь он все еще хранит вечность… Или был сожжен вместе с катарами и трубадурами. Кому как больше нравится, господа.
У подножия был лишь заснеженный пустырь с огромным камнем, установленным в память о сожженных. Петрунель смотрел туда и будто бы что-то видел. А потом тихо сказал, обращаясь к Мишелю:
- Это было в 1244 году. И есть вероятность, что вы, дорогой брат, сможете еще застать это время. Дай вам Бог долгой жизни. Потому что на это стоит посмотреть.
Задумчиво слушая Петрунеля, Мишель с ужасом представлял произошедшее. И как скоро все это случится. И как близко случившееся от его Трезмона. И как он может что-то изменить. Если может.
- Начинает смеркаться, - наконец сказал он мэтру. – Возможно, камень скоро явит себя.
- То есть представление вам поднадоело? – усмехнулся Петрунель. Щелкнул пальцами, и туристическая группа развеялась, будто ее и не было. Остались только следы на снегу.
- Куда вы их дели? – тихо спросила Мари.
- Они в аэропортах своих городов. Рейсы отменили из-за нелетной погоды. Их здесь и не было.
24 декабря 1186 года, Трезмонский замок
Нет, не были обитатели замка короля Трезмонского приветливы с братом Ницетасом. А едва прознали, что собрался он увезти брата Паулюса в святую обитель, так и вовсе ополчились против него. Кухарка отказалась подавать ему на обед телятину, выдав лишь тарелку похлебки, довольно пресной на вкус, какой кормят только слуг. И совсем постной. А молодой организм брата Ницетаса просил еды пусть простой, но сытной.
Вина старая Барбара не дала ему вовсе.
«Завтра праздник, завтра и получишь свое вино, как только брат Паулюс проведет рождественскую службу!» - объявила она во всеуслышание. И возражать возможным не представилось. Все эти люди скорее пропустят службу, чем придут не к любимому своему святому брату.
Шарль-мясник отказался помочь с заготовками солонины для аббатства. Это стало страшным ударом для брата Ницетаса. Ведь он так рассчитывал договориться с Шарлем об этом и уже растрепал в Вайссенкройце, что непременно найдет со старым мясником общий язык.
Конюший не согласился выполнить поручение подготовить клячу для брата Паулюса, которую выпрашивал брат Ницетас, чтобы забрать того с собой.
«Будете вы гореть с ним в аду!» - огрызнулся бедный монах и поплелся на кухню.
Причина же всех его бед, святой брат Паулюс сидел там в одиночестве, пил вино из глубокой чаши и глядел на него в упор.
Растерялся бы брат Ницетас от такого взгляда, если бы не был уверен в том, что истинный Бог – с ним. Потому, достойно выдержав взгляд брата Паулюса, прошел он в кухню и сел напротив.
- Это все только во благо твоей бессмертной души, Паулюс Бабенбергский! – объявил брат Ницетас, с тоской глядя на кувшин с вином.
- С чего ты это вдруг так озаботился моей бессмертной душой? – хмуро спросил его Паулюс. – Славы земной ищешь? Мечтаешь попасть в тесную компанию святых?
Он отхлебнул вина из чаши и, заметив тоскливый взгляд собрата, добавил:
- Знатное вино! Получше, чем у брата Ансельма, ей богу!
Брат Ницетас шумно сглотнул подступившую слюну и бросился в бой, самый праведный бой, какой можно себе представить – бой за душу заблудшего монаха.
- Что ж, я не враг тебе, брат Паулюс! Вовсе не враг! Но столь долго живя в отдалении от святой обители, ты позабыл, кто ты и где твое место. А место твое, добрый мой брат, это вера в Господа Бога нашего. Я всего лишь должен напомнить тебе об этом. Не стану спорить, - замахал он руками, - привидение твое очень красивое. И всякого введет во искушение. Тем скорее ты должен отбыть в обитель, чтобы не успел грех корни пустить в твоей душе! Только о том и прошу тебя!
Паулюс ничего не ответил на душеспасительную речь Ницетаса. Он лишь сделал еще один глоток из чаши, по-прежнему не отводя взгляда от разглагольствующего монаха.
- Пробовал ли ты для усмирения плоти носить вериги, брат Паулюс? – предпринял новую попытку брат Ницетас.
Паулюс вздохнул, допил вино и встал из-за стола. Лиз права, у них проблемы. Дыру они так и не нашли. Этот полоумный, похоже, решил взяться за его бессмертную душу всерьез. В одиночку им не справиться. А еще есть юный маркиз, который не дает ни минуты покоя и возможности всерьез подумать.
В размышлениях о суровых испытаниях, уготованным им судьбой, Паулюс двинулся из кухни. Но в самых дверях он столкнулся с почтенной Барбарой, пребывавшей в самом романтичном настроении в преддверии собственной свадьбы.
- Ах, вот вы где, бездельники! – пробасила невеста. – Ступайте кто-нибудь к кормилице Его Светлости! Второй день Генриетта молит об исповеди. Не иначе совсем плоха бедняжка! Брат Ницетас! Что ж ты сидишь! Там душа непрощенная чуть ли не отлетает!
Брат Ницетас подскочил на ноги и, подобрав скапулярий, бросился вон из кухни, крикнув напоследок:
- Господь милосердный, благодарю за то, что не оставляешь меня без дела моего!
- Чисто юродивый! – бросила ему вслед старая Барбара.
- И впрямь чудной, - подтвердил Паулюс и улыбнулся кухарке: - Только мне от этого чудного, похоже, беды одни на голову будут. А ты ведь предупреждала…
- Лиз твоя все мне рассказала, - доверительно шепнула кухарка.