Не зная, куда деваться от обрушившегося на него урагана признательности, граф засобирался домой. Ему нестерпимо захотелось отвязаться от напористой дамы. Теперь, пообещав оказать содействие, ему оставалось только гадать, какой катастрофой все это для него закончится.
– Не нужно меня благодарить, – попытался он урезонить экспансивную леди. – Во всяком случае, до тех пор, пока мы благополучно не выдадим вашу племянницу замуж.
Поставив в разговоре точку, Джеффри распрощался и торопливо покинул дом, словно опасался, что за ним снарядят погоню.
Глава 3
Стремительно взбежав на крыльцо материнского особняка, граф первым делом отправился в гостиную, где обшарил буфет в поисках бренди. Но его поиски успехом не увенчались. Учитывая их стесненные обстоятельства, мать Джеффри предпочитала почаще ходить в гости. Там ее потчевали напитками из других буфетов и яствами с других столов.
Рассерженный граф сердито уставился на пустые полки, которые, по его разумению, должны были бы ломиться от бутылок с лучшим в мире французским коньяком. Пока был жив его отец, так все и было. В лондонском доме Тэллисов лучший французский коньяк никогда не переводился, потому что отец любил его больше других напитков.
Но городской дом давно был продан с молотка. Его мать теперь проживала с единственной служанкой в небольшом, скудно обставленном особняке, расположенном отнюдь не в фешенебельном районе. И из напитков здесь подавали только лимонад.
Сердито захлопнув дверцы не оправдавшего его надежд шкафчика, Джеффри, тяжело ступая, двинулся в дальнюю комнату, где устроил себе кабинет, водрузив на щербатый стол конторку. Но не дошел, столкнувшись, едва не сбив ее с ног, с матерью, спускавшейся по лестнице. Судя по платью для улицы, она куда-то собралась.
– Джеффри?
– Мама! – Граф подхватил ее под руку, чтобы она не упала. – Прошу прощения. Я не знал, что ты дома. – Когда бедняжка обрела равновесие, сын в знак приветствия чмокнул ее в щеку. – Ты выглядишь прелестно. – Он не льстил. Его слова соответствовали действительности. Красивая, респектабельная, а главное – веселая, леди Тэллис ничем не напоминала бесцветное, тоскливое создание его юности. Глядя на нее, он вдруг подумал, что женитьба на богатой наследнице будет не столь большой жертвой с его стороны, если это позволит матери сохранить улыбку. Она больше всех пострадала от беспутного образа жизни своего мужа. При мысли, что он мог бы обеспечить матери безоблачное, счастливое будущее, у Джеффри заметно потеплело на сердце.
– Джеффри, что-то ты бледный. Что стряслось? – Красивое лицо ее тронула тень печали, и беспечное выражение уступило место озабоченности.
– Ничего, – торопливо заверил он мать и, чтобы развеять ее подозрения, широко улыбнулся. – Просто меня обескураживает свалившаяся на мою голову задача.
– Брось, дорогой. Уверена, что в этом сезоне ты найдешь себе девушку, которая придется тебе по душе. – В глазах матери заплясали лукавые огоньки, и она наклонилась к сыну. – Может статься, ты даже влюбишься.
– Пожалуйста, мама, – простонал он шутливо. – Я не в том возрасте, чтобы верить в сказки. – Мать раскрыла было рот, чтобы высказать на этот счет свое мнение, вероятно, по-женски оптимистичное, что-то вроде родственных душ и благословения свыше, но сын жестом остановил ее. – Послушай, если хочешь мне помочь, ответь на один вопрос.
– О! – удивилась мать, воспрянув духом, и радостно всплеснула руками. – Неужели ты уже нашел кого-то? Хочешь, чтобы я навела справки?
Подавив досаду, Джеффри взял руку миледи и, положив ее на свой локоть с присущей ему галантностью, сопроводил в гостиную к их единственному, изрядно потертому дивану. Она наградила сына любящей улыбкой, но он тут же ее огорошил:
– Я никого не нашел, мама. Я просто хотел расспросить тебя о твоей подруге, миссис Хибберт.
– О миссис Хибберт? Или о ее прелестной Каролине? – спросила мать, внимательно глядя на него. – Насколько мне известно, у Каролины солидное приданое.
– Насколько солидное? – спросил он, удивляясь, что мысль о женитьбе на этой девушке не вызывает в нем спазмов ужаса. Но его надежды оказались преждевременными, поскольку лицо матери вдруг потускнело.
– Думаю, все же недостаточно солидное. Кроме того, – добавила она с театральным вздохом, – у меня есть сомнения по поводу ее здравомыслия.
– Правда? – Джеффри прикинулся равнодушным, боясь выдать свою заинтересованность. Возможно, странное поведение Каролины как раз и проистекало из странностей ее ума. Как он и ожидал, мать охотно пустилась в пространные объяснения.
– Даниэла, мать Каролины, была известной личностью. Красивая, жизнерадостная. Ее все обожали. Но она по уши влюбилась в этого книжного червя мистера Вудли и сбежала с ним. Тогда никто не мог понять почему. Мы все решили, что всему виной пагубная страсть.
Джеффри кивнул, хотя пока еще не мог сообразить, какое отношение эта давняя история имела к Каролине. Однако он решил не перебивать матушку, предоставив ей возможность поделиться своими воспоминаниями. Ласково улыбнувшись, он попросил продолжить рассказ.
– Ну так вот, – снова заговорила она, – Даниэла в Лондон больше не вернулась, но она писала письма. Длинные письма о том, как ужасна ее жизнь в деревне. Конечно, порой к ним наезжали гости, но в целом там была смертная тоска. Ее муж не отличался красноречием и не умел поддержать светской беседы.
Вспомнив эксцентричного отца Каролины, Джеффри ничуть не усомнился в отсутствии у того талантов блистать на сельских вечеринках.
– Но Даниэла еще до свадьбы должна была понять, что ее ждет. Если только... его увлечение химией не было симптомом его ненормальности.
– Увлечение химией? – удивилась мать. – Что ты имеешь в виду?
– Мистер Вудли. Отец Каролины.
– О нет, Джеффри. – Внезапный смех матери наполнил комнату мелодичными трелями. – С отцом ее все в порядке. Проблемы с ее матерью, сестрой Уинифред. Похоже, бушевавшие в ней страсти свели ее с ума. Даниэла то и дело убегала из дома. Сначала с этим мистером Вудли. Потом... – мать наклонилась вперед, чтобы поделиться скандальным секретом, – с цыганом!
– Но почему? – Джеффри отпрянул, потрясенный этим сообщением.
– Всему виной ее безумие, конечно. Как иначе можно объяснить ее поведение?
– Давно это началось?
– Уже давно. Каролине было около девяти лет. Девять? Джеффри передернуло. Потерять мать, да еще при столь компрометирующих обстоятельствах – какое тяжкое испытание для девочки. Особенно в столь нежном возрасте, когда она, безусловно, понимала смысл происходящего, но была слишком мала, чтобы что-то изменить.
– И что стало с матерью?
– Она умерла! У таких, как она, конец всегда известен. Она скончалась, полагаю, от какой-то цыганской болезни несколько лет спустя. Тело ее обнаружили на ступеньках их дома. Бедная судомойка чуть не сошла с ума от ужаса. А потом – похороны. Тихие, без лишнего шума, но разговоров в городе хватило на несколько недель.
При мысли об этом Джеффри пронзила боль, и сердце сжалось от жалости к маленькой Каролине, вторично подвергшейся суровому испытанию.
– Как ты, наверное, уже понял, – его мать грустно вздохнула, – Каролине ничего другого не оставалось, как изображать из себя «синий чулок», чтобы доказать окружающим, что она не унаследовала от матери ее характер. Но похоже, она выбрала неверный путь. В какой-то степени это то же самое, что отказаться от черного цвета в пользу темно-коричневого. Оба они слишком мрачные и не могут способствовать удачному замужеству.
Джеффри кивнул, удивившись, что не только понял слова матери, но и оценил ее чувства. Каролина, безусловно, не могла не посвятить себя науке. Она стремилась опровергнуть мнение, что ею, как и матерью, руководят импульсивные всплески эмоций. Но ее страстная натура требовала самовыражения хоть в чем-то. И вот она решила устроить эксперименты с поцелуями.