Мне стало не по себе. Животный страх холодными угрями скользнул по позвоночнику, и я успела поклясться себе, что найду способ сбежать отсюда ещё до начала отбора, и плевать на возможную опасность, на охотников за бессмертием и прочие неприятности! Но потом меня охватила злость и обида. Казалось бы, не поделили ананас — пустяк! Но прощать я его не собиралась. Что ж, пусть рискнёт явиться передо мной, он пожалеет, что ввязался!
Портрет вспыхнул ревущим пламенем. Король от неожиданности сделал шаг назад и закрыл лицо рукой, я присела, словно это могло как-то спасти меня от огня, и лишь миссис Каварелли не растерялась. Она вскинула руку, и огонь тут же погас, оставив перед нами только оплавившийся, чуть дымящийся портрет.
— Вы бы поосторожнее со своим даром, леди Лорелея, — произнёс король с облегчённой улыбкой. — Так и дворец спалить можно!
— Простите, — сквозь зубы выдавила я. — Позвольте поинтересоваться, как именно этих избранных выбирают? Уверена, насчёт него произошла ошибка!
Король почесал затылок, скосив корону набекрень и, кажется, совершенно не переживая о приличиях.
— Я уточню, конечно. Но всех претендентов проверяли лучшие маги Семигорья, так что сомневаться не вижу причин.
— Каждый рождён под какой-то звездой, — пояснила миссис Каварелли. Она провела пальцем по оплавившемуся портрету и покачала головой. — Господа астрологи определяют, под какой звездой рождена фея и называют ряд дат, в которые могли родиться избранные. После чего уже маги проверяют претендентов на принадлежность к особого рода волшебству.
— Значит, и его проверяли? — недоверчиво спросила я.
Его величество повернулся к моей наставнице.
— Лиззи?
Та степенно кивнула.
— Я лично удостоверюсь.
— Что ж, — король вытащил из кармана свиток и, сверившись с ним, продолжил: — Ещё трое претендентов не смогли или не захотели предоставить нам портреты, с ними я познакомлю вас лично.
Я медленно прошла вдоль портретов, поочерёдно рассматривая каждый из них.
— Выходит, как ни крути, а одного из них я рано или поздно полюблю? Такова судьба?
Ответила мне миссис Каварелли.
— Не обязательно. Вы можете встретить истинную любовь и через сто лет, и через двести, столкнувшись с избранным, который ещё не явился на свет.
Я остановилась перед портретом обаятельного бритого мужчины, городского распорядителя Сент-Луиса, и улыбнулась, поймав себя на иррациональной симпатии. Обычный человек, без капли магии в крови… как он будет чувствовать себя среди всех этих магов, вампиров, драконов? Стушуется или наоборот, преисполнится созидательной злости?
— Нравится? — проворковала над моим ухом миссис Каварелли. — Настоящий мужчина, да?
Я обернулась на неё, пытаясь по выражению лица наставницы понять, шутит она надо мной или всерьёз. Но на лице блуждала мечтательная улыбка, так что я неуверенно кивнула.
— Но ты всё-таки на принца-то посмотри повнимательнее. Красавчик, да и по возрасту тебе ближе.
— Ага, он младше всего на двести девяносто восемь лет! — расхохотался Ульрих, и миссис Каварелли совершенно по-свойски хлопнула его по плечу.
— Молчите уж, ваше величество!
Они оба расхохотались, и я впервые за весь этот бесконечно длинный день почувствовала, как расслабились мои плечи.
Знакомство с избранными должно было состояться утром, сразу после завтрака. Миссис Каварелли театрально закатывала глаза, хваталась за свой выразительный бюст, изображая сердечный приступ, но всё же позволила мне и дальше ходить в лёгком и просторном голубом платье, которое привёз с собой лорд Дортмунд. Отпаривание его теперь не вызывало у наставницы проблем, особенно когда оно висело на вешалке, лишнюю влагу она также с самым деловым видом убирала с помощью магии. Мне оставалось только надеть его и позволить двум проворным юным служанкам уложить мне волосы.
— Они должны чувствовать твою неприступность, — наставляла миссис Каварелли. — А для этого ты должна быть неотразимой. Чтобы с первого взгляда влюбились и бросились демонстрировать все свои лучшие достоинства. Но ты никого к себе не подпускай. Одаряй их одинаково сдержанным вниманием, словно мысли твои где-то в других мирах, и занимает тебя вовсе не поиск истинной любви.
— Разве не лучше было бы заставить из проявить все свои пороки? — удивлённо спросила я. — Человек, обладающий огромным количеством достоинств, может скрывать в себе страшный порок.
— Ты прозорлива не по годам, юная леди!
— Мне больше трёхсот, — фыркнула я и отвернулась к зеркалу, наблюдая, как аккуратная служанка вставляет в причёску последние шпильки.