— Даруете ли вы мне своё прощение, леди Лорелея?
Я отложила тарелку в сторону, оставив её прямо на подушке, и осторожно коснулась щеки дракона, но тот даже не вздрогнул, и головы не поднял.
— Зачем вы так, — тихо сказала я, совсем растерявшись. — Я же не королева какая-нибудь… встаньте.
— Даруете ли вы мне своё прощение? — повторил он чуть громче. Тёмные волосы скрывали в тени лицо, но кулак его был напряжённо сжат и даже чуть подрагивал.
— Дарую, дарую, если вы немедленно встанете!
Он бросил на меня острый взгляд исподлобья, но всё же встал. Стало не менее неловко.
— Садитесь же, — я указала ему на стоящий неподалёку стул. — В ногах правды нет. Мне и самой должно перед вами просить прощения. И за ананасы в Тереме, и за недостойную встречу во дворце.
Дракон опустил голову, жестом принимая мои извинения, и, приставив стул чуть ближе ко мне, сел.
— Ананасы… приносят мне удачу, — пояснил вдруг он. — Понимаю, дурацкое поверье. И даже среди драконов давно уже никто не верит в то, что они дают драконам какую-то особенную силу.
— А раньше верили? — я взяла в руки кусочек и внимательно его осмотрела.
— Видите, он покрыт чешуйками? Они похожи на кожу драконов после оборота. У нас про этот заморский фрукт каких только сказок не ходит, но мы трудно налаживаем связи с людьми, и ананасы в Драконии появляются нечасто. Редко кто может себе его позволить. Оттого только больше мифов и сказок вокруг него.
— Простите, я не знала…
— Прекратите, вы уже извинились, и это много для меня значит. Правда. Я преисполнен благодарности.
Я почувствовала, как краснею. Хорошо хоть, в комнате темно, луна светит на меня со спины, а дракон — не маг, и не может видеть ауру. Но всё же я попыталась скрыть смущение, аккуратно откусив кусочек ананаса. Он оказался сладким и лишь чуточку кисловатым с приятным свежим ароматом.
— Значит, в тот раз вам нужна была удача?
— Я ехал сюда в надежде, что судьба приготовила для меня нечто большее, чем место солдата, одного из тысячи. Эти войны порядком мне надоели, и было бы здорово, если бы они, наконец, закончились.
Мне вспомнились слова вампира. Их мотивы чем-то похожи: Грей хотел вывести из тени свой народ перед самим Создателем, а Рэйнольд — перед людьми.
— И на что вы надеялись? — спросила я, подумав. — Когда ели ананас, о чём вы думали?
Он усмехнулся и отвёл взгляд.
— Мне ведь объяснили перед отбытием, в чём соль. Сам главнокомандующий округом вызывал к себе, он первым же делом изучил, есть ли в его подчинении дракон мужского пола и родившийся в одну из указанных дат. Я бы и сам пришёл, но…
Дракон замолчал, призадумавшись о чём-то.
— Вас сюда отправили по приказу? — подсказала я.
— Отправили. И настоятельно рекомендовали влюбить в себя прекрасную леди. Но, послушайте, леди Лорелея! Где я — и где влюбить? Вы посмотрите на меня, я воин, а не ловелас. Всё, что я умею, так или иначе связано с боем. Ну, и…
Он запнулся и замолчал, задумчиво глядя в сторону.
— И что? — я даже придвинулась поближе, сгорая от любопытства.
— Да нет, ничего, — отмахнулся дракон. — Ерунда это всё.
— Ничего не ерунда! Расскажите, что вам стоит? Считайте, что у нас первое свидание, и я жажду узнать вас поближе.
— Я… неплохо пою, — наконец признался он, и я рассмеялась от неожиданности.
— Серьёзно? Поёте?
— Вот поэтому я и не хотел говорить, — мрачно произнёс дракон.
— Извините, я вовсе не имела в виду ничего такого. Просто поющий дракон — это так непривычно. Вы где-то занимались?
Он встал и, потирая шею сзади, сделал несколько кругов по комнате.
— Если честно, мне довелось проработать несколько месяцев в одном из трактиров Драконии. Пел по вечерам баллады и романсы, за это неплохо платили. Трактирщик щедро делился выручкой, которая возрастала вдвое в дни выступлений, а посетители не жалели пары грошей на пинту пива.
— Поразительно! — воскликнула я, не в силах сдерживать улыбку и с трудом удерживая смех. — Спойте же, господин Огнерождённый!
— Зовите меня Рэй, — смутился он и отошёл к окну. — Только не говорите никому, хорошо?
— Это будет нашей общей тайной, — пообещала я и замерла в предвкушении.
Дракон не поворачивался. Я не видела его лица. Но его голос заполнил комнату мягким баритоном, от которого замирало сердце.