Мы с отцом переглянулись. Появление Евы было стремительно, в точности так же как и перемены в мамином поведении. Смерть сына ударила по ней очень сильно, она едва не обезумела от горя и мы ничего не могли с этим сделать. Я и отец, конечно, тоже были раздавлены после автокатастрофы, но за мамино здоровье мы волновались сильнее. Как бы то кощунственно не звучало, но брату ведь уже не поможешь.
А маме вот помогла Ева.
Зайдя в дом, я свою родительницу едва узнал. Она причесалась, переоделась из чёрных вещей в своё излюбленное домашнее платье в дурацкий цветок, который раньше меня всегда немного раздражал, а теперь вот я был ему рад, рад был тому, что в глазах зарябило от яркости.
Но больше всего я удивился тому, как сияли мамины глаза, тому, как едва заметно улыбалась, когда испуганная Ева за обе щеки уплетала приготовленное мясо. Мамой, конечно же, я её кулинарные шедевры узнаю из тысячи.
Я не надеялся, что её душераздирающая тоска отступит совсем, но мне казалось, что теперь это обязательно случится. Может быть, когда родятся дети, может быть, раньше.
Судя по тому, как облегчённо улыбался папа, он думал примерно о том же самом.
— Эта девочка просто чудо, — едва слышно пробормотал он так, чтобы мама не услышала из соседней комнаты. — Я тоже очень рад, что после Лёши… кто-то останется.
Я кивнул. Да, родители на самом деле очень хотели внуков, но пилили нас с братом очень мягко. Вроде как, просто мечтательно вздыхали. Но мы просто отбрыкивались, а потом отбрыкиваться мне стало не нужно. Мама почти ничего не говорила, отца заботило лишь то, что она никак не приходит в себя. Глупо, конечно, было от неё этого ожидать, но я безумно рад именно тому, что мама ожила.
А вот сама Ева вызывала во мне противоречивые чувства. Я, с одно стороны, относился к ней с трепетом, потому что она была матерью моих племянников. Но с другой стороны… Когда я видел её в прошлый раз, летом, вместе с братом, я старался свалить как можно дальше от их сладкой парочки, потому что понимал, что хочу Истинную своего брата, а это, чёрт возьми, ненормально. Но потом это как-то позабылось. Да и теперь, я, вроде бы, ощущал к ней лёгкое притяжение, но старался убедить себя, что это оттого, что я хочу защитить её и её детей.
С убеждением я справлялся не очень, но в голове уже созрел гениальный план. Я просто буду избегать её, вот и всё. Родители, я уверен, прекрасно о ней позаботятся, а я буду просто помогать отдалённо, со стороны, например, деньгами.
— Пап, — окликнул я отца, отходя к выходу, — я поеду, у меня там понедельник, все дела, никак не ожидал, что Ева так… — продолжать я не стал, просто оборвав фразу. — В общем, работа не ждёт, — нагло врал я. Но отца сейчас я не сильно-то заботил, поэтому он просто попрощался и не стал меня задерживать, к счастью.
Въехав в город, я было дело отправился в сторону дома, но потом подумал, что день сегодня был тяжёлым и мне срочно требуется хорошенько напиться. Для этих целей у меня был друг, который являлся владельцем клуба недалеко от моей холостяцкой берлоги. Да, думаю, похмельного босса мой компания вполне переживёт завтра, ничего важного, вроде, не запланировано. А даже если и так, то и хер с ним, у меня сегодня выдался пусть и хороший, но ужасно утомительный день, обмозговывать который не было никакого желания.
А ещё я понимал, что если сейчас не напьюсь и не найду себе какую-нибудь красивую и на всё готовую девчонку на часик-другой, то обязательно буду думать о Еве. Этого же допустить никак нельзя. Пусть я сопьюсь, но я должен остаться для неё просто братом её погибшего жениха, просто дядей для её детей.
Никак не больше.
Машину я кинул на стоянке возле клуба, решив, что останусь ночевать в одной из комнат наверху, которые предназначались для ВИП-клиентов, к которым я, конечно же, относился, и не только из-за дружбы с хозяином клуба, а ещё из-за того, что во время своих визитов оставлял в баре нехилые суммы, потому как оборотню напиться — это не бутылку вискаря уговорить, а, как минимум, три-четыре.
Вошёл я, конечно, не через общий вход, где, как обычно, толпилась просто туча народа, а через чёрный, где охранник, знавший меня в лицо, безмолвно открыл мне дверь.
Костя, который был чистокровным оборотнем, встретил меня удивлённым возгласом:
— Ба! Какие люди! — потом он состроил скорбную мину и наигранно задумчиво пробормотал: — Ах, ну да… Какие псины! И без охраны!
На его тупые шуточки я уже привык не обращать совершенно никакого внимания, даже глаза закатывать не стал на этот раз.